— Переходим к левому плечу, — предупредила она. — Боюсь, что боль будет примерно такой же.
— Делайте, что считаете нужным, — отозвался мужчина. — О моих ощущениях не беспокойтесь.
— Значит, жалеть вас не стоит?
— Абсолютно незачем.
Аомамэ проделала те же манипуляции с суставами левого плеча. Как велено, уже не осторожничая, без всякой жалости — просто решая задачу кратчайшим путем. На взгляд со стороны ее действия могли бы напоминать бытовой садизм. Но странное дело: на все это мужчина отреагировал еще хладнокровней, чем прежде. Казалось, он накапливал боль где-то в глубине горла и просто сглатывал ее, как воду. Ну-ну, думала Аомамэ. Посмотрим, надолго ли тебя хватит.
Она разминала ему все, что можно. В строгом порядке, как по инструкции. Задумываться не нужно. Просто механически следуешь правилам, и все. Как бесстрашный ночной охранник, обходящий с фонариком огромное здание.
Каждая мышца словно забита какой-то дрянью. Точно огромная долина после страшного наводнения — реки вышли из берегов, мосты и плотины разрушены. Обычный человек в таком состоянии не смог бы ни встать, ни даже дышать. Выдержать это способен лишь тот, у кого очень много физических сил, но прежде всего — очень сильная воля. Какими бы мерзостями этот человек ни занимался, его силы и волю нельзя не уважать, признала она. Хотя бы с профессиональной точки зрения.
Аомамэ выжала из него все, что смогла. Заставила хрустеть все суставы, какие только могли быть вправлены. Прекрасно осознавая, что ее действия уже почти неотличимы от пытки. На своем веку ей довелось проводить растяжку многим атлетам, чья жизнь постоянно связана с огромными физическими нагрузками. Даже самые выносливые из этих ребят, попадая к ней на терапию, кричали — или хотя бы мычали — от нестерпимой боли по нескольку раз за сеанс. А некоторые даже мочились в штаны. Этот же человек за все время, пока она издевалась над ним, не издал ни единого звука. Крут, как никто другой. Насколько страшную боль он терпел, можно было понять лишь по капелькам пота, выступавшим на его шее. Да что говорить, и сама она взмокла, как в бане.
Чтобы вывернуть все его мышцы чуть ли не наизнанку, потребовалось около получаса. Закончив, Аомамэ глубоко вздохнула, взяла полотенце и вытерла пот с лица.
Как странно, думала она. Я пришла сюда убить этого человека. В моей сумке спрятан инструмент, который нужно просто воткнуть куда следует, чтобы покончить с этим подонком навсегда. Миг — и он, даже не поняв, что случилось, окажется на том свете. А его тело освободится от всякой боли. Но вместо этого я изо всех сил пытаюсь облегчить его страдания в этой реальности. Почему?
Наверное, потому что и то и другое — моя работа. Когда мне поручают мою работу, я костьми ложусь, чтобы выполнить ее в лучшем виде. Уж так я устроена, и никуда от себя не деться. Если вижу, что вышли из строя чьи— то мышцы и суставы, — делаю все, чтобы привести их в порядок. Если нужно переправить кого-то на тот свет, и для этого есть убедительное оправдание, — переправляю, выкладываясь на всю катушку.
Другое дело, что одновременно обе эти работы выполнять не получится. Слишком уж разные цели и способы их выполнения. Хочешь не хочешь, а приходится выбирать что-нибудь одно. Но прямо сейчас я восстанавливаю человеку его мышцы и суставы. Прилагая все усилия и концентрируясь до предела. Что буду делать потом — решу, когда с этим закончу.
Опять же, любопытно. Что за странная болезнь? Почему при этой болезни настолько эластичны мышцы? Откуда у него такая сильная воля и такое здоровое тело, способные выдерживать боль, невыносимую для обычного человека? Чем она реально могла бы помочь ему и как на ее терапию отреагирует его организм? Любопытство это было и профессиональным, и личным одновременно. А кроме того, ей еще предстояло убить этого человека — и как можно быстрее смыться. Если закончить работу слишком рано, парочка в соседней комнате заподозрит неладное. Значит, ей нужно провести здесь не меньше часа, как она и объявила заранее.
— Ну вот, полдела сделано, — сообщила Аомамэ. — Вы не могли бы лечь на спину?
Медленно, точно выбравшийся на сушу тюлень, мужчина перевернулся лицом вверх и глубоко вздохнул.
— Боль отступает, — сообщил он. — Никакое лечение до сих пор мне еще так здорово не помогало.
— Ваши мышцы чем-то поражены, — объяснила Аомамэ. — Причин я не знаю, но поражение очень глубокое. Я постараюсь вернуть их в состояние, близкое к норме. Для меня это будет непросто, а для вас — очень больно. Но что смогу, то сделаю. На какое-то время это облегчит ваши страдания. Но причины не устранит. И спустя какое-то время болевая атака повторится снова.
— Знаю, это ничего не решит. Все повторится, и мне будет только хуже. Но я благодарен любому, кто облегчит эту боль — пусть даже и ненадолго. Насколько благодарен, ты себе даже не представляешь. Одно время я подумывал спасаться морфием. Но если принимать такие лекарства постоянно, они разрушают мозг…
— Сейчас я продолжу, — предупредила Аомамэ. — Осторожничать не буду, так что терпите.
— Разумеется, — только и отозвался он.
Она выкинула всякие мысли из головы и продолжила растяжку. Четко следуя инструкциям, вшитым в ее профессиональную память. Какую функцию та или иная мышца выполняет, с какими костями и суставами связана, какими особенностями обладает, насколько чувствительна и так далее. Одну за другой отследить, проверить, размять до последней жилки. С той же дотошностью, с какой пастыри в религиозных сектах выискивают и расковыривают душевные муки овец-прихожан.
Через полчаса оба взмокли и тяжело дышали, как любовники после бурного секса.
— Не хочу преувеличивать, — сказал наконец мужчина, — но у меня такое чувство, будто мои мышцы заменили на новые, как запчасти в автомобиле.
— Сегодня ночью боль еще может вернуться. Как реакция на терапию. Но беспокоиться не стоит, к утру все должно пройти.
Если, конечно, в твоей жизни настанет какое-то утро, добавила она про себя.
Мужчина сел на коврике, скрестил ноги и несколько раз глубоко вздохнул, проверяя ощущения в теле.
— У тебя действительно особый дар, — сказал он с закрытыми глазами.
Вытирая лицо полотенцем, Аомамэ ответила:
— То, что я практикую, ни к дарам, ни к талантам отношения не имеет. Устройство и функции мышц и суставов я изучала в институте. Это элементарные истины, которые я использую на практике. Конечно, за несколько лет приобрела какие-то навыки, разработала свою систему. Но для меня истина — то, что можно увидеть глазами, постичь логикой и подтвердить реальными фактами, вот и все. Хотя, конечно, без боли дело не обходится.
Мужчина открыл глаза и с интересом взглянул на Аомамэ.
— Это ты так считаешь, — сказал он.
— В смысле? — не поняла она.
— Что Истину можно увидеть глазами и подтвердить реальными фактами.
