Да, я находился в современном молитвенном доме, лишенном подавляющего величия старых церквей, но по-своему привлекательном. Много светлого дерева, в основном в виде балок и отделки окон; планировка симметричная, с множеством ниш, так что простой на первый взгляд квадрат зала от широкого свободного центра ближе к стенам складывался в замысловатое оригами. Эдакий провинциальный шик для века «Икеи». Вот только события, происходившие в данный момент, никак этому настроению не соответствовали: сейчас в молитвенном доме господствовал рационализм, в основном представленный судмедэкспертами. Мужчины и женщины в белых халатах расхаживали взад-вперед с рулетками и ватными тампонами, вносили данные в КПК, общались с друг с другом на профессиональном жаргоне, звучавшем сухо и отрывисто.
Громко хлопнула дверь, и я невольно обернулся. Словно дурные вести, с порывом холодного ночного воздуха в фойе вошли детективы Баскиат и Филдс. Лишь сейчас удалось их как следует рассмотреть. Баскиат оказалась мрачной блондинкой, с ног до головы одетой в синее. Пожалуй, ее стиль можно было отнести к стерильной консервативности. Короткие прямые волосы, поднятые над ушами на якобы французский манер, делали лицо еще жестче и непреклоннее. Филдс уже наверняка справил сорокалетие и стремительно толстел, однако в темных глазах и мелких кудрях угадывались жалкие остатки былой средиземноморской красоты. То, что в таком возрасте он прозябает в констеблях, свидетельствовало либо о страшных грехах в прошлом, либо о не менее страшном отсутствии амбиций в настоящем.
— Покажете Кастору, что к чему, или как? — спросил Колдвуд.
Филдс взглянул на Баскиат, явно ожидая распоряжений.
— Может, лучше вы сами? В конце концов, он же ваш человек.
— Нет, нет и нет, — категорично покачал головой Колдвуд. — Место преступления ваше, поэтому не надо впутывать меня в это дерьмо!
Закатив глаза, Баскиат тяжело вздохнула, а затем пронзила Колдвуда страдальческим взглядом, говорившем красноречивее любых слов.
— Слушайте, неужели мы от правил и устава и на миллиметр не отойдем?!
Очевидно, чувства коллеги Колдвуда совершенно не волновали. Так, кажется, я начал понимать, что здесь происходит, по крайней мере догадываться. Юрисдикцию не поделили, и кому-то теперь очень досадно. Однако лучше помалкивать: остряков-консультантов копы ненавидят лютой ненавистью.
— Сюда! — рявкнула в мою сторону Баскиат.
Хм, таким тоном собаку к ноге призывают!
— Спасибо, что разыскал меня, Гари, — пробормотал я, стараясь, чтобы в голосе звучало как можно меньше сарказма.
— Эй, ты даже не знаешь, что я сделал для тебя и что не сделал! — злобно прошептал в ответ Колдвуд. — Целый день тебе звонил, но дома не застал, а сотовый постоянно был занят. Может, ты не в курсе, но у нас огромное ЧП: в Уайт-Сити захватили заложников.
— Да, слышал.
— Невиновному бояться нечего. Иди порадуй меня!
Я пошел к Баскиат, стоявшей практически в центре зала и в центре защитного покрытия. Детектив-сержант буквально впилась в меня взглядом. Хм, а она весьма недурна: очевидно, красоту ни формой, ни профессионально строгой прической не испортишь. А я, так же очевидно, ей не понравился… Опустив глаза, я неожиданно понял, что ступаю по трупам, точнее, по нумерованным пластиковым ярлычкам, обозначающим местонахождение убитых. Один, два, три… Похоже, кто-то очень спешил и особо не церемонился.
Когда поравнялся с Баскиат, она ткнула себе под ноги. Под защитным покрытием скрывалась окружность метра полтора диаметром, начерченная мягким зернистым мелком. Внутри еще одна, а в кольце между ними были аккуратно выведены слова
VERHIEL SERAGON IRDE SABAOTH REDOCTIN.
В малый круг вписали пентаграмму, пятиконечную звезду, использующуюся в некоторых видах черной магии, потому что она, предположительно, объединяет четыре материальных стихии с единой главенствующей над ними силой духа. Невинные девочки-готы охотно покупают украшения с подобной символикой, но это так, баловство.
Каждый из сегментов круга между углами пентаграммы заполнен причудливыми письменами, греческими буквами, но стилизованными, с большим количеством дополнительных завитков.
Еще я заметил поразительную особенность: на эту пентаграмму наверняка ушло много времени и сил, а вот сохранить ее явно не старались. Длинный узкий след от удара, расщепившего половицу, прорезал один из сегментов круга, а от центра к противоположному краю, скрыв часть пентаграммы, растеклось что-то бурое.
На самой звезде тоже лежал пластиковый ярлычок, красный, с четкой белой единицей.
«Кое-кто не замкнул круг…»
— Это случилось субботней ночью, — из-за моей спины проговорила Баскиат. — Ориентировочно между восемью вечера и тремя утра. Здесь было довольно людно: на переднем дворе обнаружили следы шин, ног, характерные царапины и потертости. По предварительным подсчетам, на территории «Дома друзей» находилось около двадцати человек. Так же известно, что пришли они не случайно. Некоторые жили в доме довольно продолжительное время. Вон там, в дальних комнатах, — детектив-сержант показала во тьму, — мы нашли шесть спальных мешков, переносную уборную, запасы консервов и десяток черных пакетов с бытовыми отходами. Другими словами, вырисовывается первая группа, так называемые смотрители дома, которые поддерживали порядок и отгоняли любопытствующих. Помимо нее есть более многочисленная группа номер два, присоединившаяся к первой только ради субботней вечеринки.
Опустившись на одно колено, Баскиат обвела окружность пальчиком с аккуратнейшим маникюром.
— Что это была за вечеринка, догадаться нетрудно. Перед вами так называемый магический круг Парацельса, явно взятый из «Оккультной философии». Здесь занимались некромантией, черной магией, даже… — Изящные пальчики повисли над бурым пятном в центре. — Даже жертву принесли.
Детектив-сержант поднялась.
— Тут начинается самое интересное, — объявила она спокойным, чуть ли не равнодушным голосом и кивнула на часть зала, которую я еще не видел: на одну из ниш, не освещенную светом фонарей и, как следствие, погруженную во мрак. — Незваный гость. Он появился с этой стороны, либо все время находился в зале и выжидал подходящий момент. Там есть заколоченное окно, но кто-то отодрал доску и прислонил к стене. Гость действовал так тихо, что никто не услышал, или же собравшиеся нараспев повторяли заклинание, и потому не услышали… В общем, ему удалось приблизиться совершенно незамеченным. Ни один человек не обернулся — это мы знаем точно, потому что стоявших здесь, здесь и здесь — объясняя, Баскиат поморщилась, якобы оттого, что пришлось рыться в памяти, хотя бурые пятна под нумерованными ярлычками четко отмечали нужные места, — расстреляли в спину.
Повернувшись, детектив-сержант смерила меня оценивающим взглядом, а потом кивнула на противоположный конец зала:
— Остальные, хм, чернокнижники, бросились бежать, но не от стрелка, а по направлению к нему. У них оружия не имелось, по крайней мере стреляли лишь из одного ствола. Именно об этом свидетельствуют все найденные нами пули: их выпустили из штурмовой винтовки «тавор» израильского производства. Ее можно использовать и как автомат, и как полуавтомат, но, насколько мне известно, магазин вмещает лишь тридцать патронов. Только это не важно: наш стрелок впустую их не тратил и не промахивался.
