Куда подевалась хлорка, Данилов уточнять не стал. Так и до вечера проболтать можно.
Слинкевич уже пришла. Стояла около пациентки, подключенной к монитору, и тихо переговаривалась с Журавлевым и дежурным реаниматологом Тюменцевым. Женщина спала.
— …И повторите-ка электролиты, Анатолий Михайлович, а мужа, когда он придет, попросите зайти ко мне. Я сама его хочу расспросить. Такое впечатление, что они оба что-то недоговаривают. В клинику неврозов с переутомлением не ложатся, а на море едут. Вы «Доктора Хауса» любите? Я просто обожаю! Лучший сериал всех времен и народов. И главная идея в том, что все врут…
Когда Слинкевич ушла, Журавлев кивком отпустил дежурного доктора и сказал Данилову:
— Давай пойдем методом исключения. Я буду перечислять, а ты поправляй, если не согласен. Легочную гипертензию, аортальный стеноз, кардиомиопатии можно отбросить. Обследовали и не нашли. Посттравматическая энцефалопатия? В анамнезе данных нет…
— Муж может ничего не знать, а сама она может скрывать. Например, если ее любовник головой об угол приложил во время ссоры или нокаутировал.
— Да, конечно. Знаешь, каких больных я люблю больше всего? — оживился Журавлев. — Занудливых старушек из числа постоянных поликлинических клиентов. У таких всегда на руках амбулаторная карта, и анамнез они тебе излагают в мельчайших подробностях. Никакой мороки с диагнозом, все как на ладони…
Метод исключения себя не оправдал, потому что вариантов было много, все так сразу не убрать.
— Эндокринолог заподозрила феохромоцитому,
[66]
— сообщил Журавлев, — я назначил анализы крови на катехоламины и хромогранин. Жаль, не сообразили сразу после приступа мочу на катехоламины взять, заработались. Сейчас суточную мочу собираем.
— Феохромоцитома? — на секунду задумался Данилов. — Вполне может быть. Все укладывается — возраст, пол, гипертония, кризы. А потела она во время приступа сильно?
Он пощупал простыню, на которой лежала пациентка. Простыня оказалась сухой.
— Перестелили утром. Надо бы уточнить, — Журавлев нахмурился. — В истории ничего про обильное потоотделение не сказано. Будем думать…
— Анатолий Михайлович, — позвали с сестринского поста, — вам главный звонит.
Разговор с главным врачом был коротким. Журавлев больше слушал, чем говорил. Трижды ответил «да» и один раз — «нет». Проходившего мимо Данилова, который собрался уходить, придержал за руку.
Общение продолжили в кабинете Журавлева.
— Муж нашей «англичанки» поднял шум, — сообщил Журавлев, в сердцах шлепая по столу историей болезни. — Вышел на кого-то в департаменте, оттуда звонили главному и интересовались, когда же наконец мы с ней разберемся…
— Когда? — удивился Данилов. — Можно подумать, что она третью неделю лежит.
— Народ думает, что в реанимации все делается быстро.
— Департамент тоже так считает?
— Откуда я знаю! Я же с главным разговаривал, а не с ними! Главный в приподнятом настроении, чувствуется, что вставили ему хорошо. Дал мне сутки на установку диагноза.
— Умереть — не встать, — улыбнулся Данилов. — Как в «В августе сорок четвертого».
— А что было?
— То же самое. Приказали найти шпионов за сутки, иначе — расстрел. А тебе главный врач что обещал?
— Крупные неприятности, в подробности я не вдавался. Я сейчас позвоню мужу и…
— Давай лучше я, — предложил Данилов. — Так будет лучше, тем более что я главному врачу не подчиняюсь и на департамент мне по большому счету… Ну, ты понимаешь. Объясню, в чем дело, успокою, уточню анамнез. Запиши мне его телефон и как его зовут.
— Имя у него нестандартное — Пятрас, отчество Альбертович, а фамилия самая обыкновенная — Иванов, — сказал Журавлев, списывая данные с титульного листа истории болезни.
— Какое удивительное сочетание! — восхитился Данилов. — Он латыш или литовец?
— Русский! — Журавлев протянул ему листок. — Сказано же — Иванов. А какое значение имеет национальность?
— Готовясь к сложному и ответственному разговору, нужно собрать как можно больше информации о собеседнике. — Данилов взглянул на листок, сложил его пополам и убрал в карман. — Ты что, не читаешь умных книжек, которые учат правильно общаться?
— А ты изучаешь?
— Иногда. Кто он по профессии, не знаешь?
— Нет. Мы не о нем беседовали, а о его жене. Интеллигентный мужик, и язык хорошо подвешен…
Язык у Пятраса Альбертовича был подвешен не просто хорошо, а превосходно. Сразу чувствовалось, что человек любит поговорить и не испытывает недостатка времени. Данилов представился, сказал, что хотел бы поговорить о супруге, и сразу же утонул в словах.
— Если это поможет Танечкиному здоровью, я готов общаться с вами сколько угодно, хоть по телефону, хоть тет-а-тет, лишь бы только с ней все было хорошо. Вы не представляете, как много она для меня значит. Принято считать, что бездетные супруги не испытывают особой любви и сильной привязанности друг к другу, но это далеко не так. Мы вместе уже без малого пятнадцать лет, и я ни капельки не преувеличу, сказав, что наши чувства…
Можно было бы и перебить словоохотливого собеседника, но это рискованно — говоруны не любят, когда их перебивают. Еще обидится и, чего доброго, снова настучит в департамент. Пришлось слушать и радоваться тому, как сильно подешевела с годами мобильная связь.
Минут через пять Пятрас Альбертович спохватился, оборвал себя на полуслове и спросил:
— Могу ли я узнать, почему вы мне звоните? С Танечкой что-то не так?
— С ней все в порядке, — не подумав, ответил Данилов и сразу же поправился: — Я хочу сказать, что состояние у вашей супруги стабильное, поводов для волнения нет. Но есть кое-какие вопросы. Вам удобно общаться по телефону, или вы…
— Удобно, удобно! — раздраженно перебил собеседник. — Давайте не будем терять время, ведь в нашем случае время не деньги, а жизнь! Цена каждой минуты слишком дорога, поэтому спрашивайте, я весь в вашем распоряжении, готов ответить на любые, пусть даже и самые откровенные…
— Спасибо, Пятрас Альбертович, — Данилов понял, что или он возьмет инициативу в свои руки, или единственным результатом разговора станет списание пары-тройки сотен с его мобильного счета. — Первым делом я бы хотел узнать, не забыли ли вы о каких-то проблемах со здоровьем вашей супруги?
— Уж не думаете ли вы, что я ввел вас в заблуждение? — завелся на ровном месте Пятрас Альбертович. — Или это врачебная традиция — валить с больной головы на здоровую?
«Это просто такой тест, Вольдемар, — сказал себе Данилов, — на терпение и выносливость. Пройдешь — станешь мастером предпоследнего дана, второго по счету с начала».
