Марина жаждала статуса официальной жены, в противном случае угрожала разрывом. Олег Тарасович, который уже не мог представить свою жизнь без Марины, прибегал к дипломатии. Уговаривал подождать с официальной регистрацией, изобретая все новые поводы, якобы мешающие ему уйти от жены, обещал, умолял, шел на уступки. Дипломатия вообще невозможна без уступок, кто считает иначе, тот не имеет никакого понятия о дипломатии.
Когда Марина сказала, что хочет отправиться вместе с ним в Австрию на Всемирный конгресс по региональной анестезии, Олег Тарасович счел эти слова шуткой. По регламенту в мероприятиях подобного рода принимали участие первые лица кафедры: заведующий, профессор Замятин и доцент Ряжская, как primus inter pares
[35]
из доцентов. Отправиться туда в компании аспирантки, пусть даже и второго года и соавтора двух тематических статей, означало скандал и различные осложнения. Разумеется, Замятин и Ряжская обидятся. Их поддержит почти весь коллектив кафедры. Каждому же хочется провести недельку в Вене за казенный счет, а тут поедет Марина. Сразу же всплывет правда об отношениях, связывающих Олега Тарасовича и Марину, сейчас циркулирует на уровне сплетен и особо не досаждает… Так, чего доброго, можно и должности лишиться.
Олег Тарасович просил, напирал на традиции и приличия, говорил, что поездка может выйти боком. Марина настаивала, капризно надувала губки, выдавливала из себя слезинку-другую, старалась, прямо-таки выкладывалась в постели. Тактика воздействия на Олега Тарасовича у нее была своеобразная и очень действенная. Обычно, в воспитательных целях, любовницы начинают с кнута, отлучая строптивых любовников от секса до тех пор, пока те не станут покладистыми. Эта практика в большинстве случаев дает хорошие плоды, но не так уж и редко случаются срывы и обломы. Лишившись чего-то, пусть даже и незаменимого, единственного в своем роде, люди интуитивно пытаются компенсировать утрату, найдя более или менее подходящую замену. Защитная реакция, ничего удивительного. Поэтому, применяя кнут, можно остаться без любовника. Уйдет, противный, к другой, мало ли желающих. Да и вообще, не советуют умные психологи начинать с кнута, пряник он как-то лучше воспринимается.
С них Марина и начинала — устраивала Олегу Тарасовичу такие сексуальные пиршества (Тинто Брасс оценил бы), что у него ум буквально заходил за разум. А потом, пока дыхание, давление и частота сердечных сокращений приходила в норму, нежно царапала коготками по груди, поросшей седой шерстью, и намекала, что праздник не всегда бывает с нами. Будешь упорствовать — останешься без сладкого, при законных развлечениях с женой.
Такое грозное оружие, как беременность, Марина берегла на крайний случай, если Олег Тарасович не женится на ней до конца аспирантуры. Тогда, получив ученую степень и твердо обещанное Олегом Тарасовичем (причем не только в постели, но и вне ее) место ассистента кафедры, можно будет и забеременеть, считала она. Но никак не раньше. Успеется еще, какие наши годы — всего двадцать семь лет. Юный возраст.
Пряников хотелось еще и еще, но при всей своей любвеобильности Олег Тарасович был прежде всего карьеристом, а потом уже любовником. Потерю Марины он с большим трудом, но пережил бы, а потерю должности и всех связанных с нею благ вряд ли. К тому же, в глубине души, Олег Тарасович прекрасно сознавал, что неудачники никому не нужны и, в первую очередь, молодым и красивым женщинам. Поэтому он не поддавался ни на уговоры, ни на шантаж.
Марине бы отступиться — эка невидаль, Австрия! — в конце концов, туда и за свой счет съездить можно, но ее, что называется, замкнуло. Очень хотелось настоять на своем, а заодно и испытать свое влияние на любовника. Интересно же, до каких пределов оно простирается.
Скормив Олегу Тарасовичу несколько пряников, но так и не добившись желаемого, Марина взялась за кнут — устроила истерику, объявила о том, что все кончено, причем кончено навсегда-навсегда, и в качестве ultima ratio regum
[36]
тотчас же сблизилась с главным больничным сердцеедом заведующим офтальмологическим отделением Гавриковым. На глазах у всей кафедры и всей больницы. Да еще как сблизилась: приезжала в больницу утром в гавриковской «Тойоте», на ней же чаще всего и уезжала, обедали они тоже вместе — у него в кабинете. И только ли обедали?
Короче говоря, Марина сдуру перегнула палку, сожгла за собой все мосты. Возобновление отношений с Олегом Тарасовичем сделалось невозможным. Во-первых, он оскорбился. Во-вторых, наконец-то включил ум, которого у него было достаточно, и сопоставил Маринину девственность, утраченную на пороге двадцатипятилетия, с ее искушенностью в любовных делах и неуемным сексуальным аппетитом. В-третьих, все папики боятся стать посмешищем, им это «нестатусно», а Марина в некотором роде так и сделала. Не на такое посмешище, чтобы пальцем показывали и ржали в голос, культурные люди вокруг, как-никак, но слушки-шепотки пошли-покатились. К тому же народная молва, любящая извратить да приукрасить, приписала Марине (может, и нет?) презрительно-уничижительную оценку сексуальных качеств (слово «достоинство» в данном контексте неуместно) Олега Тарасовича. Дескать, и размерчик, и пыл, и удаль не те, да вдобавок изо рта плохо пахнет. Чего только в сердцах не ляпнешь или ради красного словца не присочинишь?
Между недавними любовниками возникла стена размером с Великую Китайскую, только невидимая. Будь на то воля Олега Тарасовича, он бы оставил Марину не только без перспектив на ассистентство, но и без диссертации. Однако уже утвержденную и наполовину (под его же собственным руководством) разработанную тему просто так не возьмешь и не выбросишь, подготовка научных кадров и написание диссертаций — дело плановое. Утвердил — доводи до защиты, иначе к тебе будут вопросы. Поэтому Олег Тарасович удовольствовался тем, что отказался от научного руководства Марининой диссертацией и передал его профессору Замятину, в филиал кафедры, базировавшийся в шестнадцатой клинической больнице на Нахимовском проспекте. С глаз, как говорится, долой, из сердца — вон, и нечего тут перед глазами с Гавриковым романы крутить.
Марина попробовала было врубить задний ход, но поезд уже ушел. Олег Тарасович общался с ней холодно, а когда она начала перед ним раздеваться, обозвал нехорошим словом и выставил из кабинета в халате нараспашку и полурасстегнутой блузке.
Жизнь Марины дала трещину. На Гаврикова надежды было мало. Во-первых, тот еще кобель, рассчитывать на долгие отношения и тем более на замужество здесь не приходилось. Во-вторых, Гавриков был хорош в постели, но выступать в роли спонсора, оплачивать квартиру, регулярно подкидывать деньжат на жизнь и делать недешевые подарки не собирался. Не его стиль. И получалось все, как у старухи из сказки о рыбаке и рыбке: сиди у разбитого корыта и волосы на себе рви.
Захотелось отомстить. Марина напрягла память, вспоминая все интересное, что рассказывал ей при встречах Олег Тарасович (много чего интересного), отобрала самое вкусное, самое компрометирующее и написала письмо в Министерство. Подписывать не стала, ибо незачем светиться. Это только на словах все презирают и игнорируют анонимки, на самом деле — читают, мотают на ус или переписывают в блокнотик. Известно же, что больше всего правды содержится в них.
