Кто-то развлекается? Данилов убрал в сумку книгу и начал предаваться дедукции.
С шутниками было негусто — отсутствовали подходящие кандидатуры.
Не Полянский — это уже ясно. Он сразу бы раскололся.
Никита? Шуточки такие — в подростковом стиле, но тот никогда не был замечен ни в чем подобном. Внутренний кризис? Наложение появления еще одного ребенка в семье на кризис нежного возраста? Как вариант допустить подобное можно. Однако Никита не выдал себя ни сном, как говорится, ни духом — не поинтересовался, не намекнул, вчера вечером, например, был дома, но не вылез из своей комнаты, когда Данилов разговаривал по телефону. Хотя, возможно, у парня хорошие конспиративные способности. Данилов пожалел о том, что у него нет знакомого детского психолога и решил проработать вопрос самостоятельно при помощи всезнающего Интернета. Явно же там описаны варианты реакций подростков на появление в семье еще одного ребенка. Главное — порыться, как следует, и найти хороший первоисточник, какое-нибудь толковое руководство по подростковой психологии.
Можно и к Полянскому обратиться, ведь его нынешняя пассия, кажется, психолог. Нет, увы, искусствовед или что-то в этом роде. Психологом была другая, давно уже получившая отставку. Полянский еще, помнится, жаловался, что он для нее не мужчина и не любовник, а подопытный кролик, объект для исследований. Бр-р-р! Жуткое дело! Данилов бы и дня не вытерпел при подобных раскладах, а Полянский, по своему обыкновению, месяца три продержался.
А если не Никита, то кто же? Данилов вспомнил о своем недолгом романе в Склифе. Ольга? Вряд ли это возможно. Чувства через столько времени уже не вспыхнут заново, да и были ли они? А о жажде мести с Ольгиной стороны никакой речи быть не может: ни сам роман, ни обстоятельства его прекращения к отмщению не располагали. «Но это ты так думаешь, Вольдемар, — возразил самому себе Данилов. — У Ольги может быть иное мнение». Да, конечно, она могла создать в душе идеал, испытывать к нему определенные чувства, а когда оказалось, что между идеалом и реальным человеком, Владимиром Даниловым, нет ничего общего, затаить обиду на Данилова, на себя самих люди обижаются крайне редко. Обида могла зреть, расти, а созрев, потребовала от Ольги каких-то действий. По канонам индийского кино, честное слово! Или по Шекспиру. Как там у него: «Проснувшаяся месть влечет к делам»?
[15]
«Нет, вряд ли это Ольга, — не столько решил, сколько постарался убедить себя Данилов. — Да и номер мобильного с тех пор, кажется, менялся… А трудно ли купить диск с базами операторов сотовой связи? Проще простого, было бы желание и триста рублей». Разумеется, Владимиров Александровичей Даниловых в Москве может оказаться несколько десятков, распространенная фамилия, да и имя-отчество не из редких, это вам не какой-нибудь Аристарх Модестович Лебединский-Поплевако, но, зная хотя бы примерно возраст, найти несложно. Потом все просто: обзванивай кандидатов и узнавай нужного по голосу. Дел на один вечер, а удовольствие потом можно растягивать надолго… Месть, как известно, относится к блюдам, которые подают холодными и едят медленно, не спеша, смакуя каждый кусочек.
Данилов так увлекся дедукцией, что проехал «Таганскую» и спохватился только на «Китай-городе». Пришлось возвращаться на остановку назад. Расстраиваться не стал, наоборот, порадовался, что не уехал куда-нибудь на «Баррикадную». А что? Вполне бы мог. Тогда бы точно опоздал бы на работу. Не страшно, но неприятно. Данилов вообще не любил опаздывать, хотя и пунктуальностью никогда не кичился.
Кандидатуру кафедрального шутника ассистента Саакова Данилов отверг сразу. Не тот стиль, не те отношения, да и схлопотать за такие шуточки можно по полной программе.
Кто же тогда? Следствие, как это принято говорить, зашло в тупик ввиду отсутствия подходящих кандидатур. Данилов начал фантазировать.
Возможно, этот самый тезка совсем недавно сменил номер телефона и раздал тем подругам, с которыми собирался расставаться, неправильный номер, волею случая оказавшийся Даниловским. Изрядно у него, однако, подруг, ничего не скажешь. Впрочем, у некоторых бывает и больше. На одной подстанции с Даниловым какое-то время работал доктор Шестаков, так у того в гареме было несколько десятков женщин, в том числе и двое фельдшеров с подстанции. Одни звонили ему в диспетчерскую, другим звонил он с мобильного, подстанционные дамы устраивали ему и друг дружке сцены, некоторые приезжали на своих машинах встречать его после суток… Короче говоря, мужик пользовался нешуточным успехом у представительниц прекрасного пола. А внешне был неказист: лысоват, сутуловат, тощеват, нос перебитый. И говорил мало, то есть уболтать никого не мог. Загадка, феномен.
А что? Очень даже логично! Сменил номер, раздал, кому хотел, номер липовый и, можно сказать, обрубил концы. Правда, та, что звонила по телефону, угрожала приехать, но вполне могло оказаться, что адрес у нее тоже был ложным. Явится такая в какое-нибудь благопристойное семейство и начнет с порога, не разобравшись, скандалить, вот уж будет комедия так комедия. А если бы ложный номер оказался не Даниловским, а принадлежал бы обладателю ревнивой жены, следящей за каждым шагом своего благоверного? Тогда бы после третьей эсэмэски мог случиться катарсис, плавно переходящий в Армагеддон. Ревнивцам и повода не требуется, им намека достаточно.
Данилов искренне порадовался тому, что его жена здоровая на голову и избыточной ревностью не страдает. «Да вообще Ленка замечательная, — подумал он. — И дочку такую же родила».
От мыслей о семье на душе сразу же стало тепло и приятно. Заниматься дедукцией больше не тянуло — вариант со сменой номера и раздачей ложного смотрелся вполне жизнеспособным. Пора было настраиваться на работу — поезд тормозил на станции «Новогиреево».
День выдался суетным, и виной тому был заказ новой мебели в учебные комнаты. Казалось бы, чего там сложного? Рассчитай сколько столов, сколько стульев и сколько шкафов, запиши и отправь. Но гладко все выходило на словах, на деле же постоянно возникали трудности. Главная была в том, что средства, отпущенные кафедре на обновление мебели, были довольно ограниченными, без возможности выхода за рамки. Данилов и Колосова два часа пытались скрестить ежа и ужа, заказать все, что нужно, и не превысить при этом лимита. Изгалялись и так, и эдак, но в итоге все же пришлось пожертвовать одним шкафом.
— Придурки мы, — сказала Колосова, подбив на калькуляторе итоговую сумму, — мыслим замшелыми стереотипами. Нахрена в учебной комнате шкаф? Все нужное для занятий можно принести с собой и потом унести! Резон?
— Да! — согласился Данилов. — Можно вообще оставить старые шкафы.
— Старые шкафы уже забронированы, — Колосова подмигнула Данилову, намекая на то, что это носит неофициальный характер. — Два забирает Олег Тарасович, один — Владислав Петрович, один — Игорь Борисович.
Профессор Владислав Петрович Замятин, ученый секретарь кафедры, отвечавший за аспирантов, и доцент Игорь Борисович Паршин работали в части кафедры, базировавшейся на Нахимовском проспекте, в шестнадцатой городской клинической больнице. Данилов знал их в лицо, но не более того.
