— Да, — отрезал я. — Мы не о стране говорим. Мы говорим о ее представителях, лишь некоторые из которых наделены властью или способностью решать, что является благом нации. А также я говорю как подданный ее величества королевы, который имеет право на собственное мнение в подобных вопросах. Кроме того, я не подозревал, что наше правительство совершает преступления.
Я смотрел на него сердито, он же мило улыбался, словно я только что сказал, какая хорошенькая у него дочка. (Я однажды познакомился с его семьей, сколько-то лет спустя. Его дочь, чуть старше меня, была самой устрашающей женщиной, с какой я когда-либо сталкивался: ум отца, помноженный на поразительную силу характера матери. Однако она была не слишком хорошенькой.)
— Батюшки! — улыбнулся он. — Ушам своим не верю! Разумеется, совершает. Но конечно, в том случае, если их нельзя избежать. Давайте приведу вам пример. Предположим, мы узнаем, что Франция, наш величайший, цивилизованный, но решительно докучливый сосед, разработала планы вторжения. Предположим, нам известно, как заполучить эти планы. Следует ли нам это сделать?
— Конечно. Это вопрос войны.
— Нет, — ответил он и осуждающе погрозил пальцем. — Никакая война не объявлялась. Мы бы совершили откровенную кражу у страны, которая не причинила нам вреда и правительство которой в настоящий момент вопреки расхожему мнению настроено к нам почти сердечно.
— Его сердечность может обернуться всего лишь уловкой. Законность попытки узнать, желает ли тебе кто-то зла, очевидна. Разумеется, украсть эту информацию позволительно.
— А если кто-то попытается помешать этой краже? Охранник или солдат? Даже гражданское лицо? Какие меры следует принять против них?
— Любые, какие потребуются.
— Включая убийство?
— Очень надеюсь, что этого можно будет избежать. Но если это единственный способ добыть сведения, способные спасти тысячи жизней, то да.
— Понимаю. Тогда перевернем вопрос. Предположим, француз приезжает в нашу страну, чтобы украсть наши планы вторжения во Францию. Какие меры следует принять против него, если его местонахождение и намерения станут известны?
— Мы планируем вторгнуться во Францию? — спросил я изумленно. И вновь моя реакция его позабавила.
— Следовало бы, — сказал он со смешком. — Задача армии — готовиться к таким вероятностям. Однако я очень сомневаюсь, что подобный план существует. У наших генералов давняя традиция быть удручающе неготовыми, и вообще они как будто считают, что стрелять по людям, вооруженным лишь копьями, и так достаточно сложно. Тем не менее такие планы следовало бы составлять, так как очевидно, что рано или поздно в Европе будет новая война, и мы не знаем, сможем ли остаться в стороне и наблюдать. Не важно. Предположите, если сумеете, что генералы дальновиднее и лучше подготовлены, чем есть на самом деле. Как реагировать на присутствие этого француза на нашей земле?
— Остановить его.
— Как?
— Любыми необходимыми средствами.
— Но он лишь пытается сделать то, что вы только что объявили законным.
— Я действую, чтобы спасти жизни моих соотечественников. И в данном случае поступил бы так же.
— Жизни англичан ценнее жизней французов?
— Возможно, не в глазах Всевышнего, но у меня нет обязательств поддерживать благосостояние французов — в отличие от жителей этого острова.
— Итак, вы совершили уже два убийства. А ведь вы кровожадный малый, верно, мистер Корт?
— Ни в коей мере, — сказал я. — Моя специальность — синдицирование международных займов.
— Верно, верно. И по роду деятельности вы много путешествуете. Франция, Германия, даже Италия. Полагаю, вы также владеете языками этих стран.
— Да.
Он улыбнулся.
— Я бы хотел, чтобы вы сделали мне небольшое одолжение, — сказал он, вдруг меняя тему. — Я был бы очень благодарен, если бы вы забрали для меня посылку, когда на следующей неделе будете в Париже. И привезли ее сюда. Вы мне окажете такую услугу?
— Планы вторжения в Англию? — спросил я.
— Силы небесные, конечно, нет! Они у нас уже есть, и, надо сказать, они вполне здравые. Нет, это нечто совершенно иное. Большой секретности или важности посылка не имеет, просто рутинная корреспонденция, и все. Мне лишь хочется, чтобы она попала сюда быстро. Я планировал просить об этом другого, но, увы, с ним произошел небольшой несчастный случай, и он не может меня выручить.
— Был бы счастлив, — сказал я. — Вот только я не еду в Париж на следующей неделе. Думаю, у моего начальства нет решительно никаких планов меня куда-либо посылать.
Он мило улыбнулся.
— Вы были так добры, что пришли, — сказал он. — Наш разговор доставил мне большое удовольствие.
Я не мог взять в толк, как понимать эту странную встречу, и мне не терпелось обсудить ее с моим начальником, мистером Гектором Сэмсоном из синдикации. Но он хотя обычно бывал очень строг в вопросах пунктуальности, ни разу не заговорил о моем многочасовом отсутствии, а когда я сам о нем упомянул, сменил тему так быстро, что я понял: он даже не желает знать. Единственным указанием на то, что моему начальству известно о встрече, стало письмо, положенное мне на стол под конец рабочего дня. Мне предписывалось в ближайший понедельник отправиться в Париж, чтобы проследить за окончательной доработкой документов по выпуску займа для американской железнодорожной компании, той самой с ненадежными дивидендами, хотя, разумеется, о подобных опасениях остальным участникам сделки сообщать не полагалось. Это была их проблема; «Барингсу» же нужно было только как можно скорее избавиться от ее акций. Так или иначе транзакция была некрупной и уже завершенной, центром ее должен был стать Лондон с лишь небольшим участием одного парижского банка. Подобными делами могли — и регулярно занимались — собственные корреспонденты «Барингса» во Франции, а «Барингс» славился прижимистостью, когда речь шла о таких роскошествах, как отправка служащих в поездки. Даже я мог сообразить, что произошло.
Недавно на обратном пути из Калькутты я большую часть времени провел за чтением шпионских романов, которые так популярны сегодня и которые немало меня позабавили. Иногда я спрашиваю себя, неужели те, кто подозревает об истинной моей деятельности, думает, что я живу равно увлекательной жизнью. Счастлив сказать, что нет. Погони по пустыням и чудеса храбрости в стычках со зловещими иностранцами и тайными обществами прекрасно развлекают, но я не знаю ни одного разумного человека, который так вел бы дела. Разумеется, все правительства могут прибегнуть к услугам людей, которые в определенных обстоятельствах действуют мышцами более умело, нежели головой, но прощупывание намерений и потенциала противника в целом ведется на более цивилизованный манер. Обычно это так же опасно и так же будоражит нервы, как напряженный день на Балтийской бирже.
То есть за вычетом моей первой вылазки в эту сферу, которая едва не привела к тому, что я решил вообще никаких дел с Генри Уилкинсоном не иметь. Провались эта Империя, было мое мнение, если она зависит от такого.
