— Надо бы найти Гэлли. Совсем рехнулся. Прячется где-то. Как только доедим, пойдём отыщем обалдуя. Лучше запереть его в тюрягу от греха.
— Ты что, серьёзно? — Хоть Томасу и было совестно, но слова старшего товарища его обрадовали. Он бы и сам с огромным удовольствием закрыл дверь за Гэлли на замок, а ключ выбросил.
— А что? Шенк угрожал убить тебя. На кой нам, чтобы такое снова случилось? Этот козёл поплатится за своё поведение. Пусть ещё скажет спасибо, что мы не Изгнали его. Помнишь, что я говорил насчёт порядка? Ну вот.
— Ага. — Томасу пришло в голову, что Гэлли возненавидит его ещё больше за отсидку за решёткой, но... «Ну и наплевать, — решил он. — Я больше этого болвана не боюсь».
— Вот дальнейший план, Томми, — продолжал Ньют. — Остаток дня проведёшь со мной, нам надо кое-что выяснить. Завтра — Кутузка. Потом поступаешь в распоряжение Минхо, и я хочу, чтобы ты некоторое время не имел никаких дел с другими шенками. Понял?
Томас был только рад повиноваться: хотелось побыть наедине с собой.
— По-моему, здорово. Минхо будет меня тренировать?
— Точно. Ты теперь Бегун, и Минхо научит тебя всему. Многое предстоит узнать: Лабиринт, Карты и прочее. Так что засучивай рукава.
Самым потрясающим Томасу показалось то, что мысль снова войти в Лабиринт его почти не пугала. Он решил следовать советам Ньюта — это хороший способ отвлечься от мрачных дум. В глубине души ему хотелось при первой же возможности улизнуть из Приюта. Держаться подальше от других — вот в чём теперь новая стратегия его жизни.
Ребята молча доели свой ланч, и только потом Ньют перешёл к тому, что в действительности волновало его больше всего. Скатав в шарик оставшийся мусор, он повернулся и в упор посмотрел на Томаса.
— Томас, — начал он, — тебе необходимо кое-что признать. Уж слишком много раз нам довелось это услышать, чтобы притворяться, будто ничего не слышали. Пришло время поговорить серьёзно.
Томас этого ожидал, но всё равно его кольнул страх — страх услышать свои опасения облечёнными в слова.
— Гэлли сказал это. Алби сказал это. Бен сказал это. Девушка, когда её извлекли из Ящика — она сказала то же самое.
Он помедлил, возможно, ожидая, что Томас спросит, что он имеет в виду. Но Томас и так знал, о чём речь:
— Все они сказали, что скоро всё изменится.
Ньют на секунду отвёл взгляд, затем снова повернулся к Томасу.
— Верно. К тому же Гэлли, Алби и Бен объявили, что видели тебя в своих воспоминаниях после Превращения. Я так понимаю, что в этих воспоминаниях ты не цветочки сажал и не старушек с собачками через улицу переводил. Если послушать Гэлли, так с тобой связано что-то настолько мерзкое, что он даже не прочь тебя укокошить.
— Ньют, я не знаю... — начал было Томас, но старший не дал ему продолжить.
— Я понимаю, что ты ничего не помнишь, Томас! Хорош повторять, настохужело. Никто из нас ничего не помнит, и, слушай, уже тошнит, что ты постоянно этим уши колешь. Ты какой-то не такой, как мы. И пора узнать, что ты за птица.
На Томаса накатила волна самого настоящего бешенства.
— Отлично, и как ты собираешься это сделать? Я не меньше других хочу узнать, что я за птица! Провалиться мне на этом месте!
— Мне нужно, чтобы ты ничего не скрывал. Если хоть что-нибудь, всё равно что, кажется знакомым, будь честен и скажи!
— Да ничего... — начал Томас и запнулся. После его прибытия сюда произошло столько всего, что он почти забыл, каким знакомым показался ему Приют в ту первую ночь, рядом с Чаком. Каким уютным и домашним он ему представился, вместо того, чтобы нагнать ужас.
— Вижу, что шарики у тебя заработали, — проронил Ньют. — Говори.
Томас поколебался — страшили последствия того, что он сейчас скажет. Но он уже устал от всех своих тайн.
— Ну... Ничего конкретного я сказать не могу, — медленно и осторожно проговорил он, — но у меня такое чувство, будто я был здесь раньше, до того, как действительно появился здесь. — Он взглянул на Ньюта, как бы ища понимания в его глазах. — Это у всех так?
Ньют лишь закатил глаза:
— Какое там, Томми! Большинство из нас всю первую неделю только плюкало в штаны и орало так, что глаза на лоб лезли.
— Ну да, конечно. — Томас помолчал. К беспокойству неожиданно добавилось смущение. Что бы всё это значило? Он не такой, как другие — почему? Неужели с ним действительно что-то не так? — Всё здесь кажется мне знакомым! А ещё... Я знал, что захочу сделаться Бегуном.
— А вот это уже интересно. — С минуту Ньют изучающе смотрел на него, даже не пытаясь скрыть подозрения. — Хорошо, продолжай в том же духе. Напряги мозги, обшаривай их каждую свободную минуту и думай, думай, копайся в извилинах! Найди решение, чёрт возьми, постарайся ради нас всех!
— Постараюсь! — Томас закрыл глаза, собираясь погрузиться в тёмные подвалы своего разума.
— Да не сейчас, голова с дыркой! — засмеялся Ньют. — Я имею в виду — вообще, когда у тебя будет свободное время, ну, там, когда ложишься спать, или за обедом, или когда гуляешь после тренировки, да и на тренировке тоже... И если что-то покажется хоть отдалённо знакомым — немедленно скажи мне. Понял?
— Да понял, понял.
Томас забеспокоился: он только что приоткрыл завесу над некоторыми своими тайнами и теперь опасался, что старший товарищ встревожился и просто пытается скрыть свою озабоченность.
— Лады, — сказал Ньют, подозрительно легко отступаясь. — Для начала пойдём кое с кем повидаемся.
— С кем? — спросил Томас, но не успел ещё до конца произнести вопрос, как уже знал ответ. Он похолодел от дурного предчувствия.
— С девчонкой. Я хочу, чтобы ты смотрел на неё, пока глаза не повылазят. Вдруг что-нибудь в ней заставит твои идиотские мозги работать. — Ньют подобрал мусор, оставшийся после ланча, и встал. — А потом слово в слово перескажешь мне всё, что услышал от Алби.
Томас вздохнул и тоже поднялся.
— О-кей. — Он не знал, сможет ли принудить себя поведать всю правду об обвинениях Алби, уже не говоря о своих подозрениях насчёт девушки. Похоже, что ему страшно трудно расстаться с некоторыми из своих тайн.
Ребята пошли к Берлоге, где всё ещё лежала в коме новоприбывшая. Томас никак не мог подавить тревогу: что думает о нём теперь Ньют? Он ведь так открылся перед ним... Ньют ему по-настоящему нравится, и если бывший Бегун обратится теперь против него, Томаса, что ему тогда останется делать? Этого он не выдержит.
— Если больше ничего не поможет, — сказал вдруг Ньют, вмешиваясь в течение мыслей Томаса, — мы пошлём тебя к гриверам — пусть ужалят, чтобы ты прошёл через Превращение. Нам позарез нужны твои воспоминания.
Шутит он, что ли?! Томас выдавил что-то похожее на саркастический смешок, но на лице Ньюта не было и тени улыбки.
