– Сейчас стошнит, – сказала я. – Боже мой, меня сейчас
стошнит. Рука Дэвида тяжело легла мне на плечо. Твердым уверенным движением он
вывел меня в коридор.
– Я же тебе сказал, что хуже будет, – сказал он,
заталкивая меня в ванную и локтем включая свет. – Не надо было садиться. Что вы
за народ, колдуны? Всегда все лучше всех знаете и никогда никого не слушаете.
Излишне говорить, что он был прав. Зажимая рот рукой, я едва
добежала до унитаза, и тут меня вывернуло. Печенье, чай, двухнедельной давности
ужин. Дэвид вышел после первой моей судороги, оставив меня одну откашливаться и
пережидать последние сухие спазмы.
Наконец я овладела собой. На трясущихся ногах встала,
спустила воду. Не решаясь взглянуть в зеркало, прополоскала рот, глотая воду
прямо из-под крана. Амулет я заблевала и потому сняла его и прополоскала под
струей, потом положила рядом с раковиной. Все травмы тут же заболели снова, и я
чувствовала, что заслужила эту боль.
С сердцебиением и слабостью я стряхнула воду с лица и
подняла глаза. Рядом с моим мерзопакостным отражением стояла в дверях Керн,
обхватив себя руками. В церкви царила жуткая тишина.
– Где Дженкс? – прохрипела я. Она отвела глаза, и я
обернулась.
– Мне очень жаль, Рэйчел. Он уехал с Дэвидом.
Уехал? Не мог он уехать! На улице, блин, двадцать градусов! Послышался
шорох, и подошел шаркающей походкой Кизли.
– Куда он уехал? – спросила я, дрожа от бушующих во мне
дури с «бримстоном».
Кери опустила голову.
– Он попросил Дэвида отвезти его в дом его друга, и
весь сидх уехал с ним в коробке. Сказал, что больше не может рисковать своей
семьей, и… – Она посмотрела на Кизли, в ее глазах мелькнуло отражение света. –
Сказал, что выходит из дела.
Он уехал?
Я дернулась к телефону. Семьей рисковать не хочет – ага, так
я и поверила. Он этой весной убил двух наемных убийц фейри, а третьему оставил
жизнь в назидание остальным. И не в холоде дело – – дверь починят, а до этого
времени можно было бы жить у меня или у Айви в комнате. Он уехал, потому что я
ему соврала. Понятно было по мрачному морщинистому лицу Кизли у Кери за плечом.
Дженкс еще чего-то им наговорил без меня.
Шатаясь, я вышла в гостиную, разыскивая телефон. Он мог
поехать только в одно место: к тому вервольфу, что снимал осенью заклятия с
моего барахла. Мне надо поговорить с Дженксом, сказать, что мне очень жаль. Что
я была полной идиоткой, что надо было ему верить. Что у него есть право на меня
злиться, и что я виновата.
Но Кизли остановил меня, и я отступила от его старческой
руки. Я глазела на него, дрожа: единственной защитой от холода ночи было тонкое
одеяло, прибитое им над дверью.
– Рэйчел, – сказал он, и Кери печально остановилась в
коридоре. – Я думаю… мне кажется, дай ему хотя бы день.
Кери дернулась и глянула в конец коридора. Я услышала
далекий звук открываемой передней двери, одеяло шевельнулось от ветра.
– Рэйчел? – донесся голос Айви. – Где Дженкс? И какого
черта у нас перед домом с грузовика сваливают лист фанеры?
Я села на стул, чтобы не упасть. Поставила локти на колени,
уронила голову на руки. Во мне все еще воевали «бримстон» с дурью, вызывая
слабость и дрожь. Черт побери, что же я теперь Айви скажу?
Глава 20
Кофе в моей большой кружке уже остыл, но я не хотела идти в
кухню его менять: там Айви громыхала кастрюлями, готовя свое мерзкое печенье
(хотя я уже ясно дала понять, что жрать его не буду, и бесилась как похмельный
тролль, что она пытается скормить мне «бримстон»).
Отставив остывший кофе, я потянулась к настольной лампе –
послышался стук моего противоболевого амулета о косметический талисман,
скрывающий синяк под глазом. Пока Кериучила меня сохранять энергию линий, уже
начало смеркаться. Веселенький желтый свет заливал комнатные цветы у меня на
столе и едва касался Керн, сидящей на подушке, принесенной от Кизли. Можно было
бы заняться этим в более удобной гостиной, но Кери настояла на освященной
земле, хотя солнце и стояло высоко. И еще в святилище была тишина. Гнетущая
тишина. Кери сидела по-турецки на полу – маленькая фигурка в джинсах и
свободной рубашке – под тенью, оставшейся от креста. Рядом с ней стоял чайник с
чаем – от него шел пар, хотя моя кружка давным-давно остыла. У меня было такое
чувство, что она подогревает чайник магией, но поди ее на этом поймай. Узкой
рукой она почтительно держала тонкую чашечку – тоже принесенную от Кизли, – а
на шее у нее поблескивало распятие Айви. И руки она никогда далеко от него не
убирала. Старшая дочь Дженкса сегодня утром заплела ей волосы, и вид у Кери был
такой, будто она в мире с собой и со вселенной. Мне приятно было видеть ее
такой – я помнила, что ей пришлось пережить.
Из кухни раздался глухой стук, потом лязгнула дверца
духовки. Я нахмурилась и обернулась к Кери в ответ на заданный вопрос:
– Готова снова попытаться?
Поставив потверже ноги в носках, я кивнула. С быстротой,
достигнутой тренировками, я потянулась собственным сознанием и коснулась линии
снаружи. Ци у меня наполнилось, взяв не больше и не меньше, чем всегда. Энергия
текла через меня примерно как река через пруд. Я умела такое делать еще с
двенадцати лет, когда случайно забросила Трента на дерево в летнем лагере его
отца. Сейчас мне надо было зачерпнуть энергии из этого пруда и поднять ее в
цистерну у меня в разуме, говоря образно. Чье угодно ци – человека,
внутриземельца или демона – может выдержать лишь определенное количество.
Фамилиары используются как дополнительные носители ци, из которых может черпать
обращающийся к магии.
Кери подождала, пока я жестом показала, что готова, а тогда
обратилась к той же линии и залила в меня дополнительную энергию. Струйкой, а
не потопом, как Алгалиарепт, но мне обожгло кожу, когда энергия переполнила ци,
ища, где собраться лужицей. Продолжая аналогию реки и пруда, можно сказать, что
вода вышла из берегов и затопляла долину.
Мои мысли – единственное место, куда могла податься энергия,
и пока она его искала, я построила в воображении миниатюрный трехмерный круг –
который Кери почти целый день учила меня делать. Расслабив плечи, я ощутила,
как струйка нашла это маленькое хранилище. Тут же ощущение тепла на коже
исчезло – это энергия, которую мое ци не могло удержать, стекала в круг
ртутными каплями. Пузырек расширялся, сияя красным мазком, принимавшим цвет
ауры моей и Алгалиарепта. Фу, мерзость.
– Скажи свое ключевое слово, – напомнила Кери, и я
вздрогнула. Слишком поздно. Мы встретились с ней взглядами, и Кери скривила
губы. – Забыла, – упрекнула она меня, и я пожала плечами.
Тут же она перестала заливать в меня энергию, и излишек стек
мгновенной искоркой обратно в линию.
– Скажи на этот раз, – напомнила она строго.
Кери – чудесная женщина, но не особо терпеливый учитель.
