Уверенность Кери пошатнулась.
– Нет, – сказала она. – Она не умеет накапливать силу,
как надо. Еще чуть, и ее разум сломается. Она сойдет с ума раньше, чем ты ее
научишь тебе чай заваривать.
– А не нужен здравый рассудок, чтобы заварить чай или
тост с одной стороны прожарить, – проворчал он, схватил меня за руку и поставил
на ноги. Я не сопротивлялась.
Кери покачала головой, стоя в снегу босиком, как на лугу
летом.
– Это мелочно. Ты ее упустил, она тебя перехитрила. Не
умеешь ты проигрывать.
Ал ущипнул меня за плечо, и я скрипнула зубами, чтобы не
орать громко. Это всего лишь боль, ничего даже сравнимого с постоянным горением
безвременья, которое он меня заставлял для него держать.
– Проигрывать?! – взревел он, и из тени ему ответили
испуганные крики притаившихся людей. – Не сможет она вечно прятаться на
освященной земле. А если попробует, я найду способ использовать ее с той
стороны линий.
Кери глянула на Дэвида, и я закрыла глаза в отчаянии. Она
думает, что он найдет способ. Помоги мне тогда Боже. Моя игра за спасение
собственной души катится к проигрышу.
– Изыди, – сказала она, переводя взгляд с Дэвида на него.
– Вернись в безвременье и оставь в покое Рэйчел Мариану Морган. Никто здесь
тебя не звал.
– Тебе не изгнать меня, Кери! – взбесился он, дергая
меня так, что я на него свалилась. – Она, мой фамилиар, призывает меня, когда
черпает из линии. Разорви этот круг и дай мне забрать ее, ибо это мое право.
Кери пораженно выдохнула:
– Рэйчел! Он признал, что вызвала его ты. Изгони его! У
меня глаза раскрылись в изумлении.
– Нет! – крикнул Алгалиарепт, посылая в меня поток
безвременья. Я чуть не потеряла сознание; волны боли омывали меня, нарастали,
пока не осталось только страдание. Но я набрала воздуху, чувствуя вонь
собственной сожженной души.
– Алгалиарепт! – прокашляла я хрипло. – Вернись в
безвременье.
– Ах ты сучка! – рявкнул он, ударив меня наотмашь. Сила
удара подняла меня и бросила на круг Кери. Я рухнула бесформенной кучей,
лишившись способности мыслить. Голова болела, горло саднило. Снег подо мной был
холоден, я зарылась в него горящим лицом.
– Изыди, изыди сейчас же! – шепнула я. Оглушающая
энергия безвременья, гудевшая у меня в мозгу, исчезла мгновенно, я застонала от
образовавшейся пустоты. Сердце ударило раз, другой, остановилось и забилось
снова. Единственное, что я могла – это дышать, и в голове тоже была пустота,
наполненная теперь только моими мыслями. А огня не было. Не было.
– Вытащи ее из снега, – озабоченно сказала Кери.
Голос ее проникал в меня ледяной водой. Я попыталась открыть
глаза – не вышло. Кто-то поднял меня на руки, я ощутила тепло тела. Это Кизли,
решил какой-то уголок моего сознания, когда донесся запах красного дерева и
дешевого кофе. Я уронила голову на плечо колдуна, подбородок прижался к груди.
Прохладные ручки легли мне на лоб, Кери пела мне что-то, и я почувствовала, что
меня несут.
Глава 19
– Боже мой, – прошептала я, чувствуя, как хриплые слова
обдирают воспаленное горло. И ощущаются и звучат, как гравий в жестяном сите. –
Не очень-то мне хорошо.
Холодная рука Кери коснулась моей щеки.
– Неудивительно, – сказала она с иронией. – Не открывай
глаза. Я тебе компресс сменю.
Рядом со мной слышалось тихое дыхание двоих людей и очень
большой собаки. Я смутно помнила, как меня вносили, и я почти теряла сознание,
но так и не получилось, как я ни старалась. По запаху духов я поняла, что Кизли
отнес меня в мою комнату, да и подушка под головой ощущалась знакомо и уютно.
Тяжелый плед, который у меня лежит в ногах кровати, был заботливо под меня
подоткнут. Значит, я жива осталась. Смотри ты.
Кери сняла с меня мокрую тряпку, и я, вопреки ее
предупреждению, приоткрыла веки.
– Ой! – простонала я, потому что луч от свечи на комоде
ударил в глаза, в череп, и там срикошетировал, заметался внутри. Голова
заболела втрое сильнее.
– Она же тебе сказала не открывать глаза, – язвительно
произнес Дженкс, но с явным облегчением в голосе.
Послышался стук когтей Дэвида, потом теплый выдох мне в ухо.
– Все нормально с ней, – тихо сказала Кери, и он
отошел. Нормально? Я стараясь дышать ровно, пока прыгающий в голове свет не
утратит инерцию и не утихомирится. Это называется нормально?
Звон в голове успокоился до терпимой муки, и когда я
услышала легкое дуновение и запах погашенной свечи, то снова открыла глаза.
В пробивающемся сквозь шторы свете я увидела Кери на
кухонном стуле рядом с моей кроватью. У нее на коленях стояла кастрюля с водой,
и я вздрогнула мысленно, когда она поставила ее на вампирское руководство Айви
насчет поведения на свидании, выложенное всем напоказ. С другой стороны от меня
тенью ссутулился Кизли. На спинке кровати сидел Дженкс и светился
тускло-желтым, а в глубине затаился Дэвид, заняв своей волчьей тушей половину
свободного пола.
– Кажется, мы вернулись в Канзас, Тотошка, –
пробормотала я, и Кизли фыркнул.
Сквозняк от разбитой двери холодил мокрое лицо, а из
отдушины отопления несло затхлым теплом.
– Дженкс! – воскликнула я хрипло, когда вспомнила, как
в пикси ударил зимний воздух. – Как там твои детишки?
– Нормально, – ответил он, и я рухнула обратно на
подушку, схватившись рукой за горло. Такое было чувство, что оно изнутри
кровоточит.
– Дэвид, а с тобой что? – спросила я тише.
Он задышал сильнее, оттолкнул слегка Кизли с дороги и
выдохнул мне в ухо тепло и влажно. Потом открыл пасть, и Кери ахнула, когда эта
пасть накрыла мне лицо полностью.
Адреналин прорезал боль.
– Эй! – воскликнула я, отбиваясь, а он осторожно меня встряхнул
и отпустил. С бьющимся сердцем я застыла, а он тихо зарычал и ткнулся мне в
щеку мокрым носом. Потом, фыркнув по-собачьи, процокал когтями в коридор.
Дженкс взмыл вверх в струе пыльцы, от которой я прищурилась.
Не так уж она ярка была, но глаза сильно болели.
– Он рад, что ты уже оправилась, – сказал он с
серьезным выражением личика.
– Это называется оправилась? – возмутилась я, и из
святилища донесся странный подвывающий то ли смех, то ли лай.
У меня дико болело горло, я держалась за него рукой, пока
садилась. На лице остались брызги слюны оборотня, и я их стерла мокрым
полотенцем и перебросила его через край кастрюли. Мышцы болели. Черт, вообще
все болело. А в пасти у Дэвида мне совсем, совсем не понравилось.
Стук наманикюренных когтей по половицам привлек мое внимание
к темному коридору, когда Дэвид пробежал мимо, в глубь церкви. В зубах он
держал свой рюкзак и одежду, и пальто волочилось по полу, как убитое животное.
