– Она сюда ради тебя приехала, – сказала я, чувствуя,
как быстрее побежала кровь. – Почему ты ее не разубедила на мой счет?
Она крепче схватилась за руль.
– Потому что… – Она тихо вздохнула и заправила волосы
за ухо. Нервный жест, который мне не часто случалось видеть. – Потому что не
захотела, – сказала она, пристраиваясь за красным дальнобойным фургоном, шедшим
на пятнадцать миль быстрее положенной скорости.
Она тревожно глянула на меня, не обращая внимания на зеленый
грузовичок, который пытались обогнать одновременно и мы, и фургон.
– Я не буду извиняться, Рэйчел. Когда ты поймешь, что
делиться кровью – это не секс, я буду рядом. А пока мне хватит того, что есть.
С жутко неловким чувством я заерзала на сиденье.
– Айви…
– Не надо, – спокойно сказала она, подавая вправо и
нажимая на газ, чтобы обойти сразу и грузовик, и фургон. – Я знаю, что ты
сейчас думаешь. Переубедить тебя я не могу. Тебе самой надо понять. Приезд
Стрижа ничего не изменит. – Она скользнула перед грузовичком, глянув на меня со
слабой улыбкой, больше чем что-либо убедившей меня, что кровь – это секс. – А
потом ты всю жизнь будешь терзаться, что ждала так долго.
Глава 18
Раздражающе громко прорезался рекламный ролик. Вздохнув, я
подтянула ноги к груди. Было еще рано, всего начало третьего утра, и я пыталась
найти в себе достаточно энергии, чтобы встать с дивана и сообразить чего-нибудь
поесть. Айви еще не вернулась со своего дела, а я даже после неловкого
разговора в машине надеялась, что она придет рано и мы сможем куда-нибудь
выбраться. Идея разогревать полуфабрикат и есть в одиночку привлекала меня
примерно так же, как самой себе ногти выдирать.
Схватив пульт, я отключила звук. Ситуация угнетала: в пятницу
вечером я сижу одна у телевизора и смотрю «Крепкий орешек». А со мной должен
быть Ник, мне его не хватает. То есть я думаю, что мне его не хватает. Чего-то
мне не хватает. Может быть, чтобы меня обнял хоть кто-нибудь? Я настолько
ветрена?
Бросив пульт обратно, я сообразила, что из церковного зала
доносится голос. Я села: голос был мужской. В тревоге я подключилась к линии.
Между двумя вдохами наполнился мой центр. Ощутив бегущую через меня силу линии,
я собралась, встала и тут же села, когда влетел Дженкс на высоте моего роста.
Тихое жужжание его крыльев мне сразу сказало, что кто бы там ни пришел – сейчас
он, во всяком случае, не собирается ни меня убивать, ни вкладывать мне деньги в
карман.
С вытаращенными глазами пикси приземлился на абажуре. Осыпающаяся
с него пыльца взмыла вверх в теплом потоке воздуха. Обычно он в это время
притыкался в моем столе поспать, отчего сейчас я и предавалась празднику
жалости к себе – погоревать без помехи.
– Привет, Дженкс, – сказала я, отпуская линию, и никуда
не направленная ее магия меня оставила. – Кто там?
У него на лице отразилась тревога:
– Рэйчел, у нас проблема.
Я посмотрела на него мрачно. Я тут сижу одна и смотрю
«Крепкий орешек», и вот это и есть проблема, а не кто там приперся к нашей
двери. – Кто там? – спросила я, не повышая голоса. – От Свидетелей Иеговы я уже
вот так устала. Когда живешь в церкви, думаешь, что они могли бы и допереть, но
не-ет…
– Какой-то вервольф в ковбойской шляпе. Просит меня
подписать бумагу, где говорится, что это я съел рыбу, которую мы украли для
«Хаулеров».
– Дэвид? – Я вскочила с кресла и направилась в
святилище.
– А кто такой Дэвид? – спросил Дженкс, гудя крыльями
рядом со мной.
– Страховой инспектор, – нахмурилась я. – Вчера с ним
познакомилась.
Дэвид, конечно же, стоял посреди пустого помещения, и вид у
него был неуютный в длинном пальто и шляпе, надвинутой на глаза. Пиксенята
смотрели на него из щели в столе, симпатичные мордашки выстроились в ряд. Дэвид
говорил по сотовому. Увидев меня, он торопливо бросил несколько слов, закрыл
крышку и убрал трубку.
– Здравствуй, Рэйчел, – сказал он и поежился, услышав
эхо собственного голоса. Оглядел мои домашние джинсы и красный свитер,
посмотрел на потолок, переминаясь с ноги на ногу. Было видно, что в церкви ему
неуютно, как и почти всем вервольфам, но это эффект не биологический, а
психологический.
– Извини, что беспокою, – сказал он, снимая шляпу и
тиская ее в руке, – но в этом случае показаний третьих лиц недостаточно. Мне
нужно, чтобы твой партнер удостоверил, что съел золотую рыбку.
– Блин, это была золотая рыбка! – донесся хоровой визг
из стола.
Дженкс на них зашипел, и выстроившиеся вдоль щели мордочки
скрылись в тень.
Дэвид достал из кармана пыльника сложенный втрое лист бумаги
и развернул его на крышке пианино.
– Если можно, подпишите здесь, – попросил он, потом
выпрямился и посмотрел подозрительно: – Вы правда ее съели?
Дженкс перепугался так, что крылья посинели и потемнели,
почти до фиолетового.
– Да, мы ее съели. Нам плохо не будет?
Я попыталась скрыть улыбку, зато Дэвид блеснул белозубым
оскалом в тусклом свете святилища.
– Думаю, нет, мистер Дженкс, – сказал он и щелкнул
авторучкой.
У меня приподнялись брови. Дэвид остановился, глядя то на
перо, то на пикси. Первое было чуть больше второго.
– Хм, – протянул он, переминаясь с ноги на ногу.
– У меня есть. – Дженкс метнулся к столу, вернулся с
куском карандашного грифеля. На моих глазах он тщательно написал свое имя под
ультразвуковое верещание детишек, от которого у меня глаза ломило. Потом
поднялся, осыпая пыльцу пикси. – А, это… у нас теперь какие-то будут
неприятности?
До меня дошел едкий запах чернил – Дэвид заверил подпись.
– Не с нашей стороны. Благодарю вас, мистер Дженкс. –
Он обернулся ко мне: – Счастливо, Рэйчел.
Окна чуть задребезжали от потока воздуха; мы оба подняли головы.
Кто-то открыл заднюю дверь нашей церкви.
– Рэйчел? – раздался высокий голос, и я заморгала. Мама
пришла? Я в замешательстве посмотрела на Дэвида:
– Это моя мама. Может, тебе стоит уйти… разве что ты
хочешь, чтобы она на тебя насела и заставила пригласить меня на 'Свидание.
Дэвид с несколько испуганным лицом спрятал бумагу.
– Нет-нет, у меня уже все. Спасибо. Наверное, надо было
нерва позвонить, но я ведь в нормальное рабочее время…
У меня краска бросилась в лицо. Я только что добавила к
своему банковскому счету десять тысяч – благодаря Квену и его небольшой
проблеме». Так что могла один вечер просидеть на собственной заднице, ни черта
не делая. И я не собиралась готовить чары для указанной работы прямо сегодня:
творить чары после полуночи при убывающей луне – напрашиваться на неприятности.
И вообще не его собачье дело, как я организую свой Рабочий день.
