– Помощь нужна? – спросила я, на ходу застегивая пальто
и выше поддергивая сумку на плече.
Пикси толпились у витражного окна – там, где стекла
посветлее, – и визжали на что-то снаружи. Айви жестко улыбнулась.
– Нет, это ненадолго.
Злобное предвкушение на ее овальном лице меня обеспокоило.
От Пискари она вернулась в очень дурном настроении. Там явно все пошло не так,
как ей хотелось, и похоже было, что за ее обиды поплатятся те, кто соблазнил
девчонку. С вампирами, питавшимися на несовершеннолетних, Айви обходилась
грубо. Кажется, кто-то праздники проведет на вытяжении.
Затрезвонил телефон, и мы с Айви застыли, глядя друг на
друга.
– Я возьму, – сказала я. – Но если там не клиенты,
пусть автоответчик разговаривает.
Она кивнула и пошла к двери.
– Я разогрею машину.
Вздохнув, я побежала обратно в жилую часть церкви. На
третьем гудке включился автоответчик, тараторя вступительную запись. У меня
лицо застыло. Сообщение наговорил Ник – я думала, это круто, сделать вид, будто
у нас работает мужчина-секретарь. Хотя сейчас, когда наша реклама красовалась
среди объявлений профессионалок другого сорта, это только добавляло
неразберихи.
Я нахмурилась еще сильней, когда сообщение кончилось, а
голос Ника остался.
– Привет, Рэйчел, – с сомнением сказал он. – Ты дома?
Возьми трубку, если дома. Я… Я надеялся, что ты будешь дома. Сколько у вас
сейчас, около шести?
Я заставила себя снять трубку. Он в другом часовом поясе?
– Привет, Ник.
– Рэйчел! – В голосе откровенно прозвучала радость, в
резком контрасте с моим невыразительным тоном. – Хорошо. Здорово, что я тебя
застал.
Застал. Угу.
– – Как ты там поживаешь? – спросила я, стараясь
говорить без сарказма. Я по-прежнему была уязвлена, обижена и растеряна.
Он сделал паузу. На заднем плане слышался плеск воды и
шипение жаркого, доносился тонкий звон стаканов и чей-то разговор.
– О'кей, – сказал он. – Нормально. Прошлой ночью
отлично выспался.
– Это здорово.
Какого черта ты не сказал, что мои упражнения с лей-линейной
магией тебя будят? Мог бы и здесь отлично высыпаться.
– А ты как? – спросил он.
У меня челюсть заболела; я заставила себя разжать зубы. Мне
плохо. Больно. Я не знаю, что думать. Не знаю, чего ты хочешь. Не таю, чего я
хочу.
– Отлично, – ответила я, вспомнив Кистена. По крайней мере
я знала, чего хочет он. – Все в порядке. – Горло сдавило до боли. – Может, мне
забрать твою почту, или ты собираешься вернуться?
– Почту соседи заберут, но спасибо. На вопрос он не
ответил.
– О'кей. Ты уже знаешь, вернешься ли ты к
солнцестоянию, или мне твой билет отдать… кому-нибудь другому?
Я не собиралась делать там паузу. Просто так получилось.
Понятно было, что Ник ее тоже отметил – по его молчанию. В рубке кричали чайки.
Он на пляже, что ли? Он там сидит в баре a пляже, а я в мерзлой слякоти от черных
заклятий уворачиваюсь?
– Отдай, наверное, – сказал он наконец, и мне
показалось, будто меня под дых ударили. – Я не знаю, сколько еще здесь пробуду.
– Хорошо, – прошептала я.
– Я по тебе скучаю, Рэйчел, – сказал он, и я
зажмурилась. Только не говори, пожалуйста, подумала я. Не надо! – Но мне уже
здорово лучше. Я скоро вернусь.
Слово в слово то, что говорил Дженкс. Горло перехватило.
– – Я по тебе тоже скучаю, – ответила я с новым
чувством потери. Он промолчал, и через несколько секунд я заговорила сама: – Мы
с Айви собрались по магазинам. Она уже в машине.
– А-а… – У него в голосе облегчение звучало, у гада. –
Я тебя не буду задерживать. Поговорим позже.
Врун.
– Ладно. Пока.
– Я тебя люблю, Рэйчел, – шепнул он, но я повесила
трубку, словно не услышала. Я уже не знала, что на это ответить. Совершенно
несчастная, я убрала руку с телефона. Красный лак ногтей смотрелся слишком ярко
на фоне черного пластика. Пальцы у меня дрожали, а голова болела.
– Зачем тогда убегать было, а не сказать, в чем дело? –
спросила я у пустой комнаты.
Я нарочито медленно выдохнула, пытаясь снять напряжение. Мы
идем с Айви по магазинам. Не стану я портить настроение мыслями о Нике. Он
уехал и не вернется. Ему лучше, когда он со мной в разных часовых поясах, так с
чего бы ему возвращаться?
Поддергивая сумку на плече, я пошла к двери. Пикси так и
толпились мелкими группками у окна. Дженкса видно не было, чему я была рада.
Если б он слышал мой разговор с Ником, он бы только и сказал: «Я же тебе
говорил».
– Дженкс! Ты на судне за капитана остаешься! – крикнула
я, открывая дверь, и на губы наползла улыбка – слабая, но на стоящая, – когда
из стола донесся свирепый свист.
Айви уже сидела в машине. Я взглянула через улицу на дом
Кизли, привлеченная детскими криками и собачьим лаем, и за медлила шаг. Во
дворе стояла Кери в джинсах, которые я ей уже занесла, и в старом пальто Айви.
Ярко-красные варежки и такая же шапочка почти горели на фоне снега. Вместе с
шестью ребятишками возрастом от десяти до восемнадцати она катала снежные шары:
в углу дворика Кизли уже целая снежная гора выросла. Во дворе по соседству еще
четверо пацанов занимались тем же. Похоже, в скором времени здесь развернется
снежная битва.
Я помахала Кери, потом Кизли – он стоял на крыльце, глядя на
все с живейшим интересом, говорившим, что и он к ним присоединиться не прочь.
Оба помахали мне в ответ, и у меня потеплело на душе. Хоть что-то хорошее я
сделала.
Я нажала на ручку позаимствованного Айви «мерседеса» и
скользнула внутрь. Вентилятор еще гнал холодный воздух: здоровый четырехдверный
седан разогревается целую вечность. Я шала, что Айви не любит его водить, но
мать другой машины ей не дала, а ездить по снежной каше на мотоцикле – это
напрашиваться на травмы.
– Кто там звонил? – спросила Айви.
Я направила воздух в сторону от себя и пристегнулась. Водила
Айви так, словно смерти не боялась… Впрочем, в ее случае поговорка оказывалась
почти правдой.
– Никто.
Она понимающе на меня глянула.
– Ник?
Поджав губы, я удобней поставила сумку на коленях.
– Говорю же – никто.
Не глядя по сторонам, Айви отъехала от бордюра.
– Мне жаль, Рэйчел.
Слова прозвучали так искренне, что я вскинула голову:
– Ты же его терпеть не могла.
– Нуда, – сказала она нисколько не виновато. – Я его считала
слишком скрытным и склонным к манипуляторству. Но тебе он нравился. Может… –
Она поколебалась немного, на скуле играла мышца. – Может, он еще вернется. Он…
он тебя и правда любит. – Она хмыкнула. – О Господи, ты меня заставила признать
это вслух!
