– Кистен, – спросила я, касаясь пальцами своей цепочки.
– Что означает вот это?
Он наклонился немного ближе.
– Уверенность. Ничего не ищет, но за закрытыми дверями
– оторва.
Он выпрямился, а я подавила дрожь возбуждения. О'кей. Такое…
пойдет.
– Разреши подать тебе пальто, – сказал он, и я
несчастно вздохнула, идя в переднюю следом за ним.
Мое пальто. Жутчайшее пальто с фальшивым мехом на воротнике.
– Упс, – произнес Кистен. В просачивающемся из зала
свете видны были нахмуренные брови. – Что я тебе скажу… – Он снял свое пальто.
– Надевай мое. Его и женщина может носить.
– Нет, погоди, – возразила я, делая шаг назад, пока он
не надел его на меня. – Не такая я дурочка, клыкастик. Не хочу пахнуть тобой. У
нас целомудренное свидание, и я не собираюсь нарушать правило номер один и
смешивать наши запахи, еще не выйдя даже за порог.
Он улыбнулся, блеснув в полумраке белыми зубами.
– Поймала за руку, – признал он. – Но что ты наденешь?
Это?!
Я невольно скривилась, глянув на пальто.
– Ладно, – сдалась я. Ужасно не хотелось портить мой
новый элегантный облик нейлоном и искусственным мехом. И новые духи мне
помогут… – Но я его надену совсем не для того, чтобы наши запахи смешались. Это
понятно?
Он кивнул, но его улыбка заставила меня заподозрить
обратное. Все же я разрешила ему надеть на меня пальто. Взгляд у меня слегка
затуманился, когда тяжесть пальто уютным теплом легла мне на плечи. Может,
Кистен теперь и не чувствовал мой запах, но я-то его запах чувствовала, и
сохраненное тканью тепло его тела согревало меня. Кожа, шелк и едва уловимый
запах свежести от лосьона после бритья образовали такую смесь, что мне стоило труда
не дышать слишком глубоко.
– А ты как же? – спросила я.
Он теперь остался в одном пиджаке.
– В машине тепло. – Он убрал мою руку с дверной ручки,
галантно сказав: – Позволь мне. У нас свидание. Позволь мне вести себя
соответственно.
Я это считала чепухой, но все же позволила ему открыть дверь
и взять меня под руку, когда он помогал мне спуститься по припорошенным снегом
ступенькам. Снег начался вскоре после заката, и безобразные серые пятна,
оставленные снегоочистителями, уже прикрыла девственная белизна. Морозный
воздух был неподвижен – ни ветерка. Меня уже не удивило, что он придержал для
меня дверцу машины, и, устраиваясь на сиденье, я невольно чувствовала себя
по-особому. Кистен захлопнул дверцу и обошел машину. Кожаные сиденья были
теплыми, с зеркала заднего вида не свисало картонное дерево. Я перебрала диски
на стойке, пока Кистен садился в машину. Диапазон был от Корн до Джеффа Бека, и
даже был диск с григорианскими песнопениями. Он слушает пение монахов?
Кистен включил печку на полную, как только машина взяла с
места. Я поглубже села на сиденье, наслаждаясь ровным рокотом двигателя. Он без
сомнения был мощнее, чем у моей маленькой машинки, и громом перекатывался у
меня в позвоночнике. Кожа на сиденьях тоже была лучшего качества, и красное
дерево приборной доски было самое настоящее, не имитация. Я ведьма, я точно
знаю. '
Мне не хотелось сравнивать машину Кистена с побитым
грузовичком Ника, но трудно было удержаться. И мне понравилось, что со мной
обращаются по-особому. Не то чтобы с Ником я не чувствовала себя особенной, но
сейчас было иначе. Приятно было хорошо одеться, даже если мы в конце концов
окажемся в забегаловке вроде «Микки-д». А это было вполне реально, учитывая,
что Кистену разрешено потратить всего шестьдесят баксов.
Но глянув на него, сидящего рядом, я вдруг поняла, что мне
все равно.
Глава 11
– Ну, – выжидающе сказала я, с трудом преодолев
привычку придерживать дверцу на переезде. – Куда мы едем?
Кистен покосился на меня и улыбнулся в свете фар идущей за
нами машины.
– Увидишь.
Я подняла брови и набрала воздуху, намереваясь выжать из
него подробности, но тут у него в кармане зачирикал телефон.
Мое игривое настроение сменилось досадой, и он бросил на
меня ииноватый взгляд.
– Надеюсь, он не всю ночь будет трезвонить, – пробормотала
я, опираясь рукой на подлокотник и глядя в темноту. – Лучше меня домой отвези,
если будет. Ник на свидании никогда на звонки не отвечал.
– Он и не пытался управлять половиной города. – Кистен
откинул серебристую крышку трубки. – Да, – сказал он. Прозвучавшее в голосе
раздражение заставило меня скинуть руку с подлокотника и повернуться к вампиру.
Из трубки пробился приглушенный умоляющий писк. Фоном ухала ритмичная музыка. –
Ты серьезно? – Кистен переводил взгляд с меня на дорогу и обратно. В глазах отражались
досада и недоверие. – Ладно. Иди туда и начинай вечер.
– Я пытался! – визжал голосок из трубки. – Они
озверели, Кист! Чертовы стервы! – Голосок перешел в совсем уж неразборчивый
испуганный писк.
Кистен вздохнул, глядя на меня.
– О'кей, о'кей. Мы заедем, и я разберусь.
На другом конце с облегчением залопотали, но Кистен уже не
слушал, захлопнул трубку и убрал подальше.
– Прости, любовь моя, – сказал он с тем своим жутким
акцентом. – Мы быстренько. Пять минут, обещаю.
Ага. Ничего себе начало романтического вечера.
– Пять минут? – переспросила я. – Нет, так не пойдет, –
заявила я полусерьезно. – Без чего-то тебе придется обойтись. Выбирай – или
телефон, или этот акцент.
– Ах! – сказал он, театрально прижимая руку к груди. –
Ранила в самое сердце. – Он испытующе на меня глянул и явно обрадовался, что я
восприняла все как надо. – Без телефона я не обойдусь. Значит, жертвуем
акцентом… – Он ухмыльнулся. – Любовь моя.
– Ой, не надо, – простонала я, наслаждаясь шутливым
пикированием.
Я так долго ходила вокруг Ника на цыпочках, опасаясь
неосторожным словом сделать все еще хуже. Ну, теперь мне об этом думать не
обязательно, видимо. Я не удивилась, когда Кистен повернул к набережной – уже
догадалась, что проблемы возникли в «Пицце Пискари». Прошлой осенью они
потеряли лицензию на смешанное посещение и с тех пор стали чисто вампирским
заведением. По слухам, Кистен при этом даже увеличил доходы. В конце концов,
это был единственный в Цинциннати респектабельный ресторан без ЛСП.
– Озверевшие вампы? – спросила я, когда мы заруливали
на стоянку перед двухэтажным строением.
– Майк вечно впадает в истерику, – сказал Кистен,
паркуясь на зарезервированном месте. – Всего-то кучка женщин.
Он вышел из машины. Я спокойно сидела, сложив руки на
коленях – думала, он меня в машине оставит с включенным двигателем. Но он
открыл дверь, и я вопросительно на него уставилась.
