Конец этой странности, вместе с селом заодно, положил выездной дознаватель и экзорцист владычной Огненной палаты. Приехавший по вызову барина, спаливший все до золы, приказавший засыпать землю солью и завалить погост камнями. Каменюки возили издалека те из селян, у кого не нашли дьявольских меток али упыриных следов. Они же разрывали перед этим землю заступами и лопатами, доставали тяжелые колоды, сбивали с них крышки. Если успевали до заката, так потом острые колья пробивали тела, заставляя неживых стать такими навсегда. Иногда не успевали. Но свое дело святой отец в алой рясе знал туго, через неделю все было закончено.
…Ловчий Семка вовсе не расстроился из-за смерти дочери Желана и своего то ли сына, то ли дочки, не говоря про спаленное село, в котором родился и вырос. Летом, в июньскую грозу, затащил на псарню отбивавшуюся от него дворовую девчонку. Девчонка, с виду хрупкая и слабенькая, кричала и старалась освободиться, убежать от него. Девка показалась ему незнакомой, хотя чудилось в ней что-то неуловимое, все хотел вспомнить, что, но никак не выходило.
Псы, запертые в конурах, рвались, рычали и пытались выбраться. Семке до этого не было никакого дела. Только эта неуловимая наглая девка, мелькающая по немалому зданию. Только ее запах, будоражащий, сводящий с ума и зовущий за собой. Ловчий загнал девчонку в угол, не обращая внимания на собственных псов. А те рвались с привязей, лаяли так, как лаяли только на волка. Семке было не до того, резкий, острый, отдающий лесом и сладким девичьим потом аромат звал его за собой. И ловчий пошел вперед, не обращая внимания ни на что вокруг.
Он не заметил несколько стремительных лохматых теней, скользнувших через створки псарни, оставленные открытыми. Когда на крики зашедшего с кашей для псов поваренка сбежалась дворня, то первый, забежавший в сарай, подскользнулся и упал в красные лужи и ошметки. Все, что осталось от ловчего и его свирепых волкодавов-меделянцев.
Базиль Вонифатьевич проснулся ночью, тогда же летом. Посреди комнаты, освещаемой вспышками молний грозы, стоял старый пандур Мишло, поигрывая своей верной подругой, длинной, с широкой елманью, хайдарской саблей. Она не была привезена из Хоссрова и не была так богато, как сабля Базиля, украшена. Просто правда была не на стороне барина. И рука, которая ее держала, была крепкой и опытной. Влетевшие в выбитую дверь гайдуки нашли на полу обезглавленное тело. Голову выловили с утра в яме отхожего места.
Остальные, участвовавшие в гибели Егорши и казни травницы, погибли быстро. Дрозд и Мишло, до поры до времени кружившие по окрестным лесам, стреляли без промаха. Освальда с ними уже не было. Свой долг Параскеве, лечившей его осенью, охотник отдал выстрелом из лука.
Год 1405-й от смерти Мученика,
перевал Лугоши, граница
Вилленгена и Хайдар
– Ты сам-то веришь в то, что говоришь? – священник возмущенно уставился на рассказчика. – Как можно поклеп наводить на брата моего в Боге? Пусть и схизматика? Чтобы девок отец святой вот так… Бесстыдство, прости Господи, тьфу на тебя!
– За что купил, за то и продаю. – Бродяга взял протянутую мальчиком кружку, отхлебнул. С чего мне врать-то самому, ась?
Отвечать ему тот не стал. Поднялся, зыркнув грозно из-под бровей, и двинулся к подъему наверх. Одна из девушек-служанок пошла впереди, показывая дорогу.
На какое-то время рассказчик замолчал, деловито набивая трубку и откинувшись в тень. Народ в зале зашевелился, поднялся гомон. Дворяне потребовали вина, начав мериться скакунами, гончими и соколами. Женщины очень заметно обсуждали родственные связи и уже абсолютно точно приглядели жениха для одной из девочек на самом конце стола. Девушка, тоненькая и светловолосая, не смущаясь, рассматривала паренька в красном колете, сейчас бурно рассказывающего о своих легавых. Крестьяне потребовали еще пива, к ним пересели охотники. Неожиданно и сразу стало очень шумно. Маг в первый раз за все время встал и пошел к стойке. Что-то спросил на ухо у хозяина и двинулся к незаметной дверце в углу залы. Видимо, даже волшебникам иногда требуется посетить отхожее место.
Моряк, дождавшись, когда за магом закрылась дверь, тоже оказался у стойки. Хозяин, протирающий серебряные стаканы с выдавленными фигурками, поднял на него глаза. Отставил в сторону тот, что крутил в руках, с изображением короля Моргана:
– Чем могу служить, любезный?
Моряк усмехнулся, растянув губы в злой и мерзкой ухмылке. Подмигнул ему, подняв повязку, закрывающую глаз. Глаз оказался на месте, зеленый и веселый. Второй, голубой с сероватым оттенком, веселым не казался. Хозяин вздрогнул, чуть не выронив стакан, открыл было рот, но моряк нахмурил брови:
– Эрнст, Эрнст… Не надо.
Годзерек понимающе кивнул, зашептал еле слышно:
– Понимаю, Освальд. Молчу.
– Открой мне конюшню, потом зайди и не высовывайся. Если кто спросит про волшебника, то мало ли. Скажешь, что уехал, так поверят, он же маг.
– А про тебя? – Годзерек повертел головой, не слушает ли кто.
– Я безумный моряк из Абиссы, гоняющий волкодлаков одним взмахом руки и матом. Что мне ветер, если он не морской? – охотник положил на стойку золотой. – Рад, что все у тебя хорошо. Не довелось встретить Хорсу или Агнесс?
– Нет. – Годзерек пожал плечами. – Ни разу. Рад, что ты жив, Освальд. Надеюсь, что еще встретимся.
– Все возможно. – Охотник кивнул ему и скользнул к дверке, за которой исчез маг.
На дворе все так же мело. Небольшая коробка нужника, сколоченного из досок, едва виднелась из-за снега, не собиравшегося успокаиваться. Охотник посмотрел вокруг, оценивая его количество, силу и желание завалить все возможное. Коней он подготовил еще во время предыдущего рассказа про себя самого, никто и не подумал ничего лишнего, слушая его напарника. Маг был непрост, пришлось просчитывать многое заранее. И хорошо, что Эккерт с учеником приехали по его просьбе к перевалу, терпеливо дожидаясь Освальда и его жертву. Еще лучше, что маг все-таки оказался предсказуемым, совсем как простой человек, решил срезать кусок пути через перевал Лугоши. Осталось только дождаться, когда тот выберется из сортира, и закончить начатое.
А хорош оказался Эккерт, старый краснобай. Охотник ухмыльнулся, вспоминая его складное красивое вранье и довольные лица слушателей. Надо же, сколько интересного можно узнать про самого себя… Освальд задрал рукав полушубка, нащупал металл браслета. Так, где? А, нащупал. Пальцы нашли одну из последних фигурок бегущего волка, дернули, растирая в порошок. Еле светящийся зеленью, он растворился в белой круговерти снегопада, пропал из виду. Охотник прислушался.
Вожак местной стаи Других оказался действительно умным. Мало того что после не случившегося боя с волькудлаками не ушел, ожидая вызова, так и сейчас даже не подал голоса. Возник в снежной пелене рядом с Освальдом, не такой высокий, как его северные братья, но заметно более широкий, с лобастой головой. Охотник показал ему на отхожее место и жестом объяснил, что убивать не надо. Оборотень сверкнул глазами, двинулся за ним.
