Убитых попадалось мало, как ни странно. Сломанными огромными куклами вокруг лежали, в основном, мужчины. Крепкие, жилистые и высокие, с большими лесорубными топорами в руках, что всю жизнь помогали им кормить свои семьи. Так они и остались лежать на порогах собственных домов, не расставшись с ними и после смерти, пусть и не сумевшие выполнить свой последний долг. Но бившиеся с врагами изо всех сил, хоть и без большого умения. Серый мерно перебирал ногами, делая цель Освальда все ближе.
В середине деревни находилась большая площадка для собраний, вытоптанная до каменной твердости. Именно туда вели босые следы женщин и детей, крепко впечатанные в почерневшую от гари землю. Отпечатков оказалось много, не до конца вытоптанных лошадьми нападавших и смываемых сейчас бившим изо всех сил дождем. Освальд догадался, что их сгоняли туда специально, чтобы там найти тех, из-за кого заварилась эта каша. Нападавшие хорошо подготовились, очень профессионально и выверенно. Его взгляд постоянно натыкался на черные стрелы, которыми ощетинивались лежащие на земле трупы. Мнимый след, призванный сбить с толку кого угодно, но только не его.
Первое, что бросилось в глаза на открытом деревенском толковище, черная, дымящаяся груда посреди. Запах паленого мяса, идущий от нее, сразу выдавал то, что горело в этом костре. Дождь уже потушил догорающее пламя, но не смог убрать ужасный запах, лишь заглушил его. Потом глаза Освальда остановились на великане, стоящем в нескольких шагах от этого ужасного места и крутящем в руках шипастую булаву. Завидев охотника, тот приветственно помахал рукой и радостно ухмыльнулся.
– Чего-то ты задержался, я уже устал тебя ждать. – Росомаха оценивающе осматривал Освальда. – Поздновато приехал, всю потеху пропустил.
– Это уж точно, – с правой стороны из-за одной из хижин появился Зельц, – да на его долю чуть осталось. Слезай с коня, охотник, повеселимся. Тебе повезло… фитили не горят. Не удастся ребятам поучиться точной стрельбе. Но ничего, охотник, на тебя сейчас сполна хватит всего остального.
Освальд промолчал, ожидая, не появится ли кто-нибудь еще. Ожидание оказалось ненапрасным. Трое вооруженных людей вышли из домов за спиной Штерна, а по звуку шагов, раздавшихся сзади, он понял, что в тыл к нему зашли еще двое. Между тем ветер и дождь делали свое дело. Сплошные потоки тушили дерево, которое еще пыталось гореть, а косые порывы холодного ветра сносили в сторону оставшиеся клубы дыма. Значит, скоро и лучники смогут участвовать в общем деле. Но, судя по количеству людей, ожидавших его, по их настрою, можно было сказать, что им хочется добыть его при помощи рук и умения махать железом. Как же! Глупая человеческая гордыня, ничего больше.
«Ну, конечно, – подумалось Освальду, – это же какая гордость будет, одолели охотника из Старой Школы. Всемером. Хотя, если присмотреться, у здоровяка глаза очень насторожены, значит, понимает, что справиться с ним будет не так-то просто».
Появившиеся из-за широкой спины разведчика три человека вышли вперед. Двое, явно рейтары, вооруженные длинными кавалерийскими мечами и кинжалами длиной в половину основного оружия. Один все-таки держал в руках дымящий фитилем аркебуз. Ну-ну. Поверх длинных кольчуг одеты в придачу тяжелые кирасы, на головах – шлемы с темными султанами конского волоса и забралом. Третий вооружен более основательно: в руках боевой топор, за спиной – рукоятка длинного меча, конец ножен выглядывает со стороны левого бедра. Кожаный, клепаный жилет с нашитыми пластинками, шлема на голове не было. Заплетенные в толстую косу длинные волосы убраны в специальный чехол и спускались сзади на шею, прикрывая ее.
Все это Освальд заметил, не спускаясь с Серого на землю. Выстрел все-таки грохнул. Охотник покосился влево, на сложный механизм дуг арбалета, разнесенный в клочья. Сплюнул с досады, пожалев хорошую вещь. Спрыгнул с Серого и хлопнул жеребца по боку, отгоняя его от места предстоящей схватки. Опустил шпагу острием вниз и медленно пошел вперед, не оглядываясь назад, побуждая врагов напасть первыми.
Один, не самый высокий и большой, против семерых. С тяжелой шпагой, широкой и острой, дагой, мечом за спиной, но против топора, клинков, булавы, луков и всего остального арсенала.
Сзади почти сразу послышалось чавканье отрываемых от раскисшей земли подошв. Тот, что с правой стороны, двигался быстрее, это выяснилось сразу. То ли нервничал, то ли в схватке терял самообладание. Какая разница, если это на руку Освальду. Человек с топором тоже понял, к чему это приведет, и рванулся вперед, увлекая за собой двух рейтар. Да только сделал он это с опозданием.
Освальд шел, ощущая вокруг все. Он чувствовал едва уловимые потоки движущегося воздуха, слышал малейшие звуки, делал свою работу, заученную и привычную. Что стоит уловить движение идущих, вернее, почти бегущих, топающих, словно коровы, противников? Если даже ты их не видишь, а только слышишь?
На ходу развернувшись через правое плечо, отбил плавным ударом летевший сверху палаш, по-кошачьи скользнув, оказался за спиной нападающего, тоже рейтара, пнул под колено. Левой рукой выхватил из ножен его же собственный кинжал, великолепное обоюдоострое изделие оружейников Тотемонда, ткнул острием шпаги в открывшуюся, незащищенную воротом кольчуги часть шеи падающего противника и метнул кинжал во второго, набегающего слева.
Клинок воткнулся аккурат над кадыком, пробив плотный воротник кожаного колета, одетого под кольчугу, всплеснув карминного цвета жидкостью. Освальд за мгновение до броска заметил, что у второго кольчуга не закрывала шею. Умению моментально оценивать ситуацию и делать из нее выводы его учили очень долго, и уж точно не напрасно. С теми двумя, которые шли за ним сзади, было покончено. Один корчился под ногами Освальда, второй нападающий хрипел, держась руками за шею и зажимая руками рану, из которой, булькая и вспениваясь, хлестала угасающая струя крови.
Охотника рядом с ними уже не оказалось. Быстро развернувшись, забегая с той стороны, где не было Росомахи и Зельца, он несся на сближение к группе, возглавляемой человеком с топором. Плотный, со шрамом под густой рыжей бородой, стражник дико косился на умирающего товарища. Меч вздрогнул так же, как лицо.
– Ха-а-анс! – солдат заорал, дико матерясь, кинулся на Освальда, пересекая линию атаки соседу с топором и едва не сбив с ног второго рейтара.
– Мегге, стой! – Креест, с трудом сохранивший равновесие после толчка, кинулся за ним.
Зельц, отведя вправо руки, сжимающие тяжелый двуручный биденхандер, бежал с левой стороны, перемахивая через лужи. Третий разведчик, тот, что с топором, летел прямо за Креестом, намереваясь снести голову охотника, который должен был отвлечься на других и открыться, подставиться под удар его оружия.
Должен был… Да только и не подумал открываться, плюнув на легкий вариант нападения на опередившего всех Мегге. Освальд пробежал по большой окружности до стены ближайшего дома, с разбега, резким и сильным толчком оттолкнулся от нее ногой и извернулся через себя, в невероятном прыжке пролетая мимо не ожидавшего такого оборота Мегге. Приземляясь, ударил прямым выпадом, через шею вогнав клинок в затылок бородача, разрезав заодно ремень каски. С хрустом впечатал того всем корпусом в деревянную стену, почти пришпилив. Широкое лезвие звонко вошло в дерево и застряло, завязнув намертво. Каска шлепнулась в лужу, покатилась и застыла. Мегге булькнул, дернулся, выпустив изо рта вязкую ниточку слюны, алой от крови. Тело рейтара потянуло к земле, обмякшее и провисшее на стали потерянной шпаги.
