– Сэр, – сказал он. – Вы полковник КГБ, не так ли?
– Подполковник, – уточнил я. – И не КГБ, а ФСБ. Надеюсь, вам говорили, что это разные вещи. Ты же из Монтерея, не так ли?
– Да, сэр, – сказал он автоматически и тут же испуганно поправился: – Я имею в виду, я знаю, что ФСБ – это не КГБ… А сейчас вы тут в отпуске, отдыхаете, так?
– Нет, сейчас я на пенсии.
Он удивился не без иронии:
– И ваша пенсия позволяет вам жить во Флориде?
– Пенсия плюс сбережения.
– Сэр, могу я узнать размер вашей пенсии?
Я усмехнулся:
– А могу я узнать размер твоей зарплаты? Понимаешь, мы теперь живем по вашим правилам: наши доходы – это интим между нами и налоговым управлением. Как в Америке.
Он тут же отступил:
– Понятно. Извините, сэр. А долго вы собираетесь тут отдыхать?
– Я не отдыхаю, я пишу книгу.
Он опять удивился:
– Здесь?
– Да. Здесь тепло и спокойно.
Он усмехнулся:
– Невзирая на сибирскую язву?
Ну-ну, подумал я, вот и первый выстрел. Но вслух я сказал:
– Знаешь, Патрик, мы хоть и не КГБ, но и не такие идиоты, чтобы посылать своего полковника разбрасывать споры сибирской язвы по Америке.
– О нет, сэр! Нет! – Он даже всплеснул руками: – Что вы! Никто вас не подозревает!
– Я надеюсь.
– А вам знакомо имя Кимберли Спаркс?
Ого! Так вот зачем ты пришел! А я-то думал, что будет простая формальная беседа… Но врать нельзя. Да и зачем?
– Конечно, знакомо, – сказал я.
Он заглянул в свой блокнот:
– По нашим данным, вечером 29 августа вы и госпожа Спаркс были задержаны в русском ночном клубе «Романов» и доставлены в полицейский участок на Брайтоне в Нью-Йорке. Верно?
Клац! Вот где они нас зацепили! И значит, он не из местного ФБР, а из Нью-Йорка. А ведь юноша совсем, студент…
– Верно.
– И эту же ночь она провела у вас в отеле «Грейстоун». Это так?
Компьютерный век, блин! Вас зарегистрировали в полицейском участке на каком-то Брайтоне, вас внесли в компьютер в отеле «Грейстоун», вам по компьютерной сети авиакомпаний «Американ эйрлайнс» или «Аэрофлот» продали билет в Майами, ваш паспорт прошел контрольную будку в любом аэропорту, и вам по кредитной карточке дали в аренду машину в «Кендалл-Тойоте» или вы открыли счет в местном банке, и всё – тремя ударами клавиш и «кликом» «мышки» компьютера вы у них на экране со всеми вашими перемещениями, заправками бензином на бензоколонках и даже женщинами, которых вы привели к себе на ночь в отель!
Правда, эти женщины должны быть такими броскими, как Кимберли, чтобы их запомнил гостиничный портье…
– Патрик, – сказал я, – госпожа Кимберли Спаркс погибла 11 сентября. Неужели это так важно, где и с кем она спала незадолго до этого?
Он покраснел, и я вдруг подумал, что он тоже ирландец. Конечно! Патрик – это ирландское имя. Но ирландцы упрямы, как украинцы, и он тут же продемонстрировал это.
– Сэр, – сказал он сухо, – я обязан задать вам свои вопросы. Вы имеете право не отвечать, если хотите. Могу я продолжить?
– Давай.
– Как давно вы знакомы с госпожой Кимберли Спаркс?
– Четыре года.
– Где вы с ней познакомились?
– В Чечне.
– При каких обстоятельствах?
– Она приехала туда как канадская журналистка.
– И?
Пожалуй, нужно быть ближе к тому, что должно быть в ее цэрэушном личном деле.
– И оказалось, что она шпионка Хаттаба, я ее арестовал.
– Кто такой Хаттаб?
– Хаттаб для нас – как для вас бен Ладен. Это саудовский араб, который организовал взрывы жилых домов в Москве и в других наших городах.
Он кивнул. По-видимому, мои показания пока совпадали с цэрэушным файлом Кимберли.
– Сэр, а вам не кажется странным, что офицер, который арестовал госпожу Спаркс и отправил ее в тюрьму, как врага и шпионку, приезжает в Нью-Йорк и ходит с ней по ночным клубам, а потом…
– А потом ведет ее к себе в номер. В этом и есть прелесть бытия, Патрик. Сколько тебе лет?
– Двадцать четыре, – улыбнулся он и тут же спохватился, вспомнив, наверное, про магнитофон, спрятанный у него где-нибудь на поясе или под мышкой. – Но это не имеет значения…
– Имеет, Патрик. Ты выбрал профессию, которая готовит тебе еще и не такие сюрпризы. Давай твой следующий вопрос.
– О чем вы говорили с госпожой Спаркс?
Стоп! Вот тут у них должен быть тупик. Они не могут знать о справке, которую Кимберли втихую выцыганила для меня у своих друзей в ФБР, такие вещи не фиксируют ни в каких компьютерах. К тому же вчера я снова, уже в «Майами геральд», прочел, что четыре этажа в северной башне ВТЦ занимали какие-то службы ФБР. Если ФБР арендует под свои офисы четыре этажа в самом сердце Уолл-стрит, то, конечно, не для Управления по борьбе с угоном автомобилей или наркобизнесом. Скорее всего там были мои коллеги – Управление по экономической безопасности, которое контролировало работу американских банков и биржи. Поэтому Кимберли управилась с моей просьбой всего за пару дней – просто поднялась к своим приятелям…
– Сэр… – напомнил о себе Патрик.
– Извини. Что ты спросил?
– О чем вы говорили с госпожой Спаркс?
Я разозлился:
– В постели или в ресторане?
– Сэр… – укорил он меня.
– О'кей. Мы говорили с ней о жизни. Мы говорили о том, что мир живет по законам канализации – бюрократия, как дерьмо, везде всплывает первой и блокирует все остальное. Кимберли столько знала об «Аль-Каиде», но кто ее слушал? И даже когда она ушла из ЦРУ, кто-нибудь спросил у нее почему? Кто-нибудь просил ее остаться? Я могу поспорить, что нет!
– Значит, она вам сказала, что работала в ЦРУ?
– А это был секрет?
– Сэр, а вам не кажется странным, что она уволилась из ЦРУ, перешла на работу в ВТЦ и ровно через две недели…
Я опешил:
– Вы сошли с ума?!
Наверное, я сделал какой-то резкий жест или слишком агрессивно подался к нему своим телом – он отшатнулся:
– Сэр, я только выполняю мою работу. Мы обязаны проверить все версии. Ведь мы не нашли ее тела.
Я понял их логику. Кимберли знала Хаттаба, бен Ладена и еще десяток вождей джихада и «Аль-Каиды». Если у бен Ладена хватило ума превратить девятнадцать богатых саудовских арабов с высшим европейским образованием в зомбированных камикадзе, то, может быть, он и Кимберли перевербовал?
