Вот и я – чем не контрактник? На хрена я прилетел в Америку, когда террористы взрывают тут дома похлеще, чем в Москве, а почтальоны развозят сибирскую язву по почтовым ящикам?
А с другой стороны, «у.е.» – это апофеоз нашего лицемерия. Хотя наш рубль такой же неконвертируемый фантик, как белорусские «зайчики» и украинские гривны, а в натуре вся наша жизнь привязана к курсу доллара (и стоимости нефти), наша знаменитая гордость великороссов не позволяет нам это признать, и потому вместо «грязного» и «проклятого» американского доллара мы всюду пишем «у.е.». И теперь у нас три валюты: рубль, доллар и неизвестный всему остальному миру у.е., мистический, как русская душа, и призрачный, как наша демократия, – везде вписан, а потрогать нельзя.
Интересно, кто это придумал? Ельцин? Гайдар? Лифшиц?
Через неделю после моей парти я из окна увидел, как Семента вышла на улицу к своему почтовому ящику и стоит подле него в нерешительности. И я знал почему: накануне по телевизору показали, как агенты службы биологической защиты, одетые в глухие резиновые скафандры, закрыли в Нью-Джерси несколько почтовых отделений на карантин, поскольку местные почтальоны слегли в больницу с признаками сибирской язвы. А затем был сюжет – предупреждение всему населению: если вы видите подозрительный конверт с незнакомым обратным адресом, не вскрывайте его! А если обнаружили в конверте белый порошок – немедленно обращайтесь в ближайшую больницу!..
Немудрено, что миллионы американцев, точно так же как Семента, подолгу стоят теперь перед своими красивенькими, как скворечники, почтовыми ящиками и боятся их открыть. И вообще, что-то тут, в американском воздухе, изменилось. Кончилась их изоляция, Новый Свет, другая планета. Америку вновь присоединили к Европе со всеми нашими проблемами. В Нью-Йорке каждый день паника и тревога – заминирован вокзал «Гранд Централ», бомба в аэропорту имени Ла-Гуардиа, сибирская язва в Сити-Холл… Как зыбки, оказывается, стены рая – ну просто по Ленину, который когда-то сказал: стена, да гнилая, пни – и развалится. Теперь американцы живут как мы в Москве, евреи в Тель-Авиве, англичане в Ольстере и испанцы в Бильбао…
Но мы же друзья! Я вышел на улицу и подошел к своему ящику. Мне не от кого ждать писем, но, помимо местной газеты «Майами геральд», я подписался на журнал «Тайм» и газету «Нью-Йорк таймс», а их кладут в почтовый ящик вместе с кипой рекламных проспектов, которые американцы называют junk mail – мусорной почтой. Демонстрируя Сементе чудеса храбрости, я смело открыл свой почтовый ящик и достал вчерашний номер «Нью-Йорк таймс». В нем на первой странице был крупный заголовок:
«КОНГРЕСС ВЫДЕЛИЛ МИЛЛИАРД ДОЛЛАРОВ НА БИОЛОГИЧЕСКУЮ ЗАЩИТУ ПОЧТЫ. МЕЖДУ ТЕМ АМЕРИКАНЦЫ РАСКУПАЮТ МАСКИ, БОЯСЬ СИБИРСКОЙ ЯЗВЫ В СВОЕМ ПОЧТОВОМ ЯЩИКЕ».
– Видите… – стеснительно улыбнулась мне Семента. – Я тоже купила маску и резиновые перчатки, а все равно боюсь…
– Хочешь, чтобы я тебе помог?
– Не знаю, могу ли просить об этом…
– О, ерунда! – Я храбро подошел к ее почтовому ящику и открыл его. – Ого! Сколько писем!
– В том-то и дело, – сказала Семента и объяснила: – У Глена завтра день рождения, все поздравляют.
Я достал пачку конвертов – штук десять. И протянул их Сементе.
– Секунду… – сказала она, вынула из кармана халатика белую, на тесемочках, маску, как у хирургов, и резиновые перчатки, прикрыла этой маской нос и, натянув на руки перчатки, взяла наконец у меня свою почту. – Понимаете, – сказала она извиняющимся тоном, – я не столько за себя боюсь, сколько за Ива. У него такая слабая иммунная система… Отойдите на всякий случай…
– О, перестань! Открывай, не бойся!
Отведя от себя конверты подальше, Семента стала на вытянутых руках открывать их. Конечно, никакого белого порошка в них не было, а были красочные поздравительные открытки с неизменным «HAPPY BIRTHDAY!».
Я посмотрел в конец нашей улицы – там из дома № 4501 вышла профессорша, приветственно махнула нам издали рукой и, тоже натянув на лицо хирургическую маску, а на руки резиновые перчатки, достала из почтового ящика свою почту.
Нет, подумал я, эти люди в гигиенических перчатках не смогут выиграть войну у исламских террористов.
И спросил у Сементы:
– Где вы собираетесь отмечать день рождения? В ресторане?
– О нет! – вздохнула она. – Мы бы с удовольствием! Но мы же не можем оставить Ива. Так что приходите в гости, мы будем дома.
– Минутку! – осенило меня, но я не спешил со своей идеей, а сначала спросил: – А как же бэби-ситтеры, няньки? В газетах полно объявлений! Любая студентка за пять долларов в час может посидеть с ребенком, я сам читал!
– Конечно, может, – сказала Семента. – Но как я могу доверить Ива незнакомому человеку? Вы видели, что случилось в Бостоне?
– Нет. Что?
– Люди взяли няньку к грудному ребенку, а потом заметили, что их ребенок все время в синяках. Они поставили скрытую видеокамеру, и что же? Оказывается, как только ребенок начинал плакать, эта нянька била его палкой! Можете себе представить?! А в Пенсильвании нянька просто утопила ребенка в ванне! Нет, мы не можем оставить Ива с незнакомой женщиной.
– А со мной? Хотите, я посижу с ним завтра вечером?
– Взаправду? – изумилась Семента. – Вы сможете посидеть у нас вечером?
– А почему нет? Ведь он будет спать, не так ли? Я принесу свой ноутбук и могу сидеть сколько угодно, хоть до утра – какая мне разница! А вы погуляете, вы же молодые люди…
– Oh! My dear! – Семента даже прослезилась от избытка благодарности, чмокнула меня в щеку и понеслась домой, крича на ходу: – Глен! Глен! Ты слышишь? Пол готов посидеть завтра с Ивом! Мы поедем в казино!!!
Я посмотрел ей вслед. Она так соскучилась по гулянке, тусовке, казино и прочим прелестям жизни американской золотой молодежи! Конечно, я помогу тебе, my dear…
Срезать коротенький локон волос у спящего ребенка не составляло, как вы понимаете, никакого труда. Но мне повезло еще больше. Когда Семента и Глен, уложив Ива спать, уходили, я обратил их внимание на небольшое темное пятно на карпете – светлом синтетическом ковре у стола в гостиной, где я расположился со своим ноутбуком. Мне совсем не хотелось, чтобы они, вернувшись, подумали, что это я насвинячил, пролив кофе на их ковер.
– О, не беспокойтесь! – отмахнулась Семента. – Это Ив. Он сегодня опять грохнулся. Упрямый, как Глен: пытается ходить, но падает, набивает себе шишки. А сегодня стукнулся головой о ножку стола, даже кровь пошла. Я не успела замыть, извините.
– Ничего, – сказал я. – Я замою.
– Даже не думайте! – вмешался Глен. – Просто не обращайте внимания и чувствуйте себя как дома. Вот здесь у нас бар – виски, джин, бренди. А тоник в холодильнике. Работайте спокойно, Ив всегда крепко спит. А если что – звоните мне на мобильный, мы тут же прилетим…
– Идите, идите! И не спешите вернуться – enjoy your birthday!
[48]
