Вблизи, когда родители привезли его в коляске на мой бэк-ярд, то есть во дворик моего дома, он был еще больше похож на своего истинного отца, чем на фотографиях, сделанных телеобъективом моего «Пентакса». В те минуты, когда его лицо оживало, когда он тянулся из коляски к жаровне или надувным шарам, которыми я специально ради него украсил свой бэк-ярд, его темные глаза разом озарялись ярким и будто антрацитным огнем – совсем как у Кожлаева. И личико наполнялось мимикой, и зубки влажно поблескивали за детскими губами, и тело нетерпеливо приподнималось на руках и дергалось вперед, так опасно клонясь из коляски, что мы все инстинктивно бросались к нему, боясь, что он вот-вот вывалится и грохнется оземь. Впрочем, Семента всегда успевала первой – она почти не отходила от его коляски, а если и отходила на несколько шагов, то не спускала с Ива глаз.
Я, конечно, подивился, как остроумно они переделали на американский манер его русское имя, но, естественно, промолчал и вообще деликатно обходил в разговорах его недуг. Однако Семента сама подняла эту тему – наверное, чтобы сразу снять все недомолвки.
– Церебральный паралич бывает наследственный или от родовой травмы, – сказала она. – Я рожала в Нью-Джерси и, наверное, могу судить эту больницу, ведь ни у нас с Гленом, ни у наших родителей никакого паралича нет. Только как вы докажете, что это была родовая травма, если признаки паралича проявляются лишь через несколько месяцев после рождения? Мы заметили, что он плохо сучит ножками, только на пятом месяце, поехали к врачу, а он говорит: у вас ребенок падал с кроватки? Вы его не роняли на пол? Понимаете, какие сволочи? Сразу – на родителей!.. Но мы с Гленом думаем, что Бог все делает с какой-то целью. Он дал нам Ива таким, а не другим, чтобы укрепить нашу любовь. Правда, дорогой?
– Конечно! – И Глен обнял Сементу за плечи. – Я никогда не думал, что моя Семента такой герой! Знаете, она дочка очень богатых финансистов в Лос-Анжелесе и была, что называется, белоручка из золотой молодежи. И вот, представьте, эта принцесса из Калифорнии ради Ива пошла в детский инвалидный центр самой простой нянькой – только чтобы весь день быть рядом с нашим малышом. Моя дорогая, я тебя обожаю! – И Глен открыто, при всех поцеловал жену в губы.
Цапля-профессорша похлопала в ладоши, а профессор спросил:
– Сколько лет вы женаты?
– Девять, – ответила Семента. – Знаете, мы так старались сделать ребенка – пять лет! И когда у нас наконец получилось, были так счастливы! Мы и сейчас очень счастливы!.. Ив, ты упадешь! Родной мой, ты же не сможешь прожевать это мясо, я дам тебе сардельку… Знаете, он весь в Глена – такой непоседа, все время рвется из коляски, хочет ходить! И уже научился сам отстегивать эти ремешки, у него очень сильные руки! Если не уследить, падает на пол, разбивает себе то нос, то лоб… Вот, дорогой, попробуй этот кусочек… А дать тебе шарик? Смотри, какой красивый шар! Красный…
Но малыш, не сумев вырваться из коляски, уже потерял интерес ко всему, даже к цветным надувным шарам, и безвольно уронил голову на плечо, и обвис фигуркой, и с тупой покорностью судьбе глядел в землю потускневшими глазами.
Я смотрел на Глена и Сементу – как они стоят, обнявшись, над коляской мальчика – и пытался представить себе их жизнь до того, как они сгоняли в Россию за этим Ваней, и после, когда привезли его, крошечного, в Ричборо, а через пару месяцев обнаружили у него церебральный паралич. Впрочем, все, что происходит с ними после появления этого Ива, представить, пожалуй, можно…
– О чем вы пишете книгу, Пол? – отвлек меня профессор от этих мыслей.
– О! – улыбнулся я. – Зелма и вам успела сказать? Нет, я еще не пишу, я только собираюсь купить себе ноутбук и уж тогда сяду за работу.
– А о чем будет книга? – спросила его жена.
– Знаете, я же офицер в отставке. Я воевал в Афганистане – как раз там, в Кандагаре, где сейчас высадились ваши десантники. И в Чечне…
– Чеч… что? – переспросила она.
– Дорогая, ты не выговоришь. Это их Вьетнам, – сказал ей профессор и повернулся ко мне: – И?..
– И хочу написать о своих боевых друзьях, – сочинял я на ходу. – О тех, кто погиб и кто выжил…
– Как Хемингуэй? – спросила Семента.
– Или Ремарк, – усмехнулся профессор. И вдруг сказал мне всерьез: – Знаешь, Пол, если ты воевал в Афганистане и в Чечне, то попробуй написать книгу о борьбе с террористами. Ваш президент звонил Бушу в первый же день нашей трагедии и предложил свою помощь. Это замечательная завязка для триллера о нашей совместной войне с терроризмом. Подумай об этом. Если ты сможешь написать такую книгу, я тебе помогу ее продать, у меня в Нью-Йорке приятель, он литературный агент Кена Фоллета и других знаменитостей.
– Спасибо, – сказал я. – Это хорошая идея. Я подумаю…
Что ж, наверное, профессор прав. У них тут мышление совсем не такое, как у нас, они заранее думают, смогут ли продать свою работу, и если смогут, то кому и за сколько. Роман о совместной американо-русской борьбе с международным терроризмом – это сегодня, конечно, товар. И он действительно должен начаться со звонка Путина Джорджу Бушу, только какой уж из меня писатель! Да и кто же подпустит меня к материалам переговоров Буша и Путина, Кондоллезы Райс и Владимира Рушайло, Игоря Иванова и Колина Пауэлла, Доналда Рамсфельда с Сергеем Ивановым и Джорджа Теннета с Николаем Патрушевым? Кто позволит мне встрять в этот узкий круг, кто пустит меня в закулисье Кремля и Белого дома и на кухню большой политики? Ведь такой роман нельзя высосать из пальца, он должен опираться на реальные факты. А при нашей шпиономании даже мне, ветерану ФСБ, ничего не покажут и не расскажут. Хотя – выступление Путина по телику со словами: «Россия не понаслышке знает, что такое террор, и поэтому, обращаясь от имени России к народу Соединенных Штатов, я хочу сказать, что мы с вами!», а вслед за этим, уже 13 сентября, группа американских экспертов по терроризму летит в Москву набираться опыта… Грызлов сообщает американцам сведения о базах талибов… Кремль открыто снабжает оружием войска антиталибского Северного Альянса… Путин соглашается на высадку американских войск в республиках Средней Азии и в Грузии… Буш приглашает Путина на свое ранчо в Техасе… Террористы забрасывают в США споры сибирской язвы… Россия предлагает американцам свою вакцину…
Да, профессор прав – это классная завязка для романа «Сентябрь президентов»! И, я думаю, какой-нибудь Клэнси его уже пишет, потому что здесь этот Клэнси вхож к президентам, как когда-то Юлиан Семенов был вхож к Андропову. Не зря «Вашингтон пост» уже анонсирует книгу своих ведущих журналистов Боба Вулворда и Дана Бальза «10 дней в сентябре» – документальную и буквально поминутную хронику работы Белого дома с 11 по 21 сентября. Делать пиар своему президенту – это американцы умеют! А если этот Клэнси захочет слетать в Москву к Путину, то его встретят, как Ленин встречал Уэллса, а Сталин – Фейхтвангера. Но мне встреча с Путиным и Бушем не светит…
Я сижу над своим новеньким Compaq Pressario 1700T и думаю: а может, мне и взаправду начать писать роман? В конце концов, жизнь каждого человека – это роман. А в моей жизни чего только не было! Но только пусть это будет откровенный роман, без самолюбования и вранья, договорились? Как я его назову? «Пенсионер»? «Адреналин»? «Большие деньги»? Или просто «У.Е.»? В конце концов, мы все работаем за у.е. на у.е. и для у.е. И американцы тоже: разве их доллары – не у.е.? И даже золото – если подумать – тоже у.е. Только платим мы за эти у.е. отнюдь не условными е. а своим конкретным здоровьем, потом, потенцией и даже жизнью. Прибавьте контрактнику у.е., и он полезет под чеченские пули вполне конкретно, и там его рано или поздно уе… за эти гребаные у.е.!
