Но в принципе какая мне разница, кто из них платит за операцию и кто должен меня грохнуть, когда я вывезу мальчика из США, – Банников или Харунов? Я уже влез в эту историю так глубоко, что обратной дороги нет все равно.
Повернувшись от окна, я сказал:
– Ты забыл его мать, Полину.
Харунов усмехнулся:
– Не беспокойся, мы ее не обидим.
В этом я тоже не сомневался.
– А Рыжий?
– Рыжий у меня будет … сосать!
– Но он же меня финансирует.
– Из наших бабок! Он мой должник! – И Харунов повернулся к Банникову, махнул ему рукой: – Эй, иди сюда!
Банников почти подбежал, причем как-то шаркая, на полусогнутых и заглядывая Харунову в глаза. Я просто поразился этой метаморфозе – еще три часа назад Рыжий был тузом, королем и гоголем, примеривал на себя путинский кортеж, а теперь враз стал шестеркой.
– Слушаю…
– Сядь! – приказал ему Харунов.
Банников послушно присел на край стула.
– Будешь жить, бля, – великодушно сообщил ему Харунов.
– Спасибо!
– Молчи, бля! Слушай. Мы договорились. Ты будешь делать все, что он скажет. И откроешь ему кредит. А мне будешь докладывать. Понял?
– Да!.. Конечно!.. Конечно!.. – согласно закивал Рыжий, переводя взгляд с Харунова на меня и обратно и пытаясь понять, о чем все-таки мы могли договориться.
Харунов протянул мне руку, и я пожал ее, скрепив наш договор.
Он усталым жестом снова снял очки и на всякий случай показал мне свою татуировку еще раз.
Я, однако, и так знал, что будить в нем зверя не просто опасно, а смертельно.
За окном очередной «боинг» с ревом пошел на взлет. «Куда он летит? – тоскливо подумал я. – В Париж? В Лондон? В Цюрих?»
Часть седьмая
Майамский коктейль
Вот уж действительно из огня да в полымя!
Как раз в день моего прилета в Майами американцы начали бомбить Афганистан. На что талибы тут же призвали мусульман устроить Америке такой джихад, что по сравнению с ним теракт 11 сентября стал бы просто мелким эпизодом вроде сараевского убийства шизофреника Фердинанда.
И потому проверка в майамском аэропорту была, словно мы прилетели не на курорт, а в секретную армейскую зону. Причем если раньше, до 11 сентября, этот аэропорт был действительно похож на улей, вокруг которого самолеты всех авиакомпаний мира роились, как пчелы в медоносный сезон, то теперь в огромном зале было практически пусто. Хотя в трехсотместном «боинге», прибывшем из Цюриха, нас было от силы сорок человек, пограничники изучали наши паспорта больше часа и с дотошностью саперов, рассматривающих чертежи неизвестных бомб. Страницу с фотографией владельца паспорта просвечивали со всех сторон, само фото раз десять сличали с оригиналом, и каверзные вопросы следовали один за другим: «Ваша профессия?.. Цель приезда?.. Сколько времени собираетесь пробыть в Соединенных Штатах?.. На какие деньги будете тут жить?.. Где получали въездную визу?.. На каком основании?..»
Впрочем, у белых европейцев паспортный контроль на этом закончился, зато десяток арабов, турок, африканцев и японцев задержали и томили еще час, и каждую запятую в их паспортах и визах чуть ли не на зуб пробовали.
Я, как ни странно, попал в первую, привилегированную категорию – то ли цветом кожи попадал в масть, то ли сказался звонок Путина Бушу 11 сентября и теперь мы с Америкой снова друзья.
Хотя затем была проверка багажа. Пегий спаниель, которого вели на поводке, внимательно обнюхивал все чемоданы, сумки, рюкзаки, портфели и даже дамские сумочки. Если он садился у какого-то чемодана или сумки, их хозяевам тут же приходилось открыть весь свой багаж. Искали, конечно, взрывчатку, оружие, наркотики и ампулы с бациллами чумы, но изымали и отнимали икру, колбасу и фрукты – в Америку, оказывается, нельзя ввезти даже яблоко!
Впрочем, спаниель – это только первая стадия проверки, front line. Далее весь багаж пропустили через просвечивающую камеру и, если замечали на экране что-то нестандартное или подозрительное, снова все проверяли вручную…
Через два часа после прилета я все-таки вышел из таможенной зоны. Мисс Зелма Лупрано лично встречала меня в зале ожидания, она оказалась смуглой старушкой кубинкой с белоснежной улыбкой фарфоровых зубов и таким количеством золотых браслетов, перстней, цепочек, кулонов и сережек, словно унаследовала все золото испанских конквистадоров.
– Я извиняюсь, мэм! Вам пришлось долго ждать…
– О! Не беспокойтесь, дорогой! Для меня большое удовольствие встретить клиента из России!
Россия тут ни при чем, мысленно усмехнулся я. До 11 сентября ты бы не стала, конечно, таскаться в аэропорт даже за британцем, но теперь, когда вся американская индустрия туризма грохнулась, как ВТЦ в Нью-Йорке, и половина авиакомпаний обанкротились, а оставшиеся сократили число своих рейсов вдвое, – что тебе остается? Сейчас для тебя каждый клиент на вес золота, ты его будешь окучивать и холить, как кошка единственного котенка, которого не утопили хозяева…
Хотя уже минут через двадцать я понял, что нельзя все мерить на наш аршин. Старушка Зелма явно получала кайф от своей работы, или, точнее, демонстрируя мне, как у нее тут все схвачено: и в банке («Софи, дорогуша! Это мой друг из России, открой ему счет под мою гарантию. О, не беспокойся, это чистые деньги, он русский полковник и снял у меня виллу, чтобы писать книгу…»), и в дилерской «Кендалл-Тойота» («Лео, как твоя жена? А сын? Слушай, моему другу нужна машина. Конечно, я могла отвезти его в „Ниссан“ и в „Хонду“, но ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Ты можешь сделать, чтобы человек через двадцать минут уехал на „тойоте“»?).
И через двадцать минут мы действительно ехали на двух машинах – Зелма впереди на своем белом «линкольне», а я за ней на новенькой «тойоте-авалон», которую взял на кредитную карточку и опять же под гарантию мисс Зелмы Лупрано. Мы катили по чистенькому шоссе, и я наслаждался погодой. В Москве уже давно осенние заморозки, и слякоть, и небо с портянку, а здесь плюс 29° по Цельсию. Солнце, пальмы и никакой удушающей влажности, как было в августе. А на шоссе – потоки лакированных машин, и буквально над каждой машиной американский флажок – это янки после 11 сентября демонстрируют друг другу свой патриотизм…
В Сэндвилле, на 45-й линии Зелма подъехала к дому 4533, вручила мне ключи и показала мою роскошную двухэтажную резиденцию, где все оказалось даже лучше, чем было сказано в ее электронном письме. Помимо плавательного бассейна, гаража на две машины, трех меблированных спален и современной кухни с двумя холодильниками, посудомоечной машиной, микроволновой печкой, кофеваркой и полным комплектом посуды; помимо райской прохлады кондиционеров, трех огромных телевизоров, видеомагнитофона и антенны-«dish» с приемом 120 телеканалов; помимо повсеместных голубых ковров (правда, синтетических), а также комнаты отдыха в бэйсменте, который рука не поднимается назвать подвалом – ну какой же это подвал, это целый этаж со стенами, облицованными светло-кофейными, под дерево, панелями, с камином, баром, кожаным раскладным диваном, старинным письменным столом… – так вот, помимо всего этого благолепия, зеркал, светильников и люстр, меня еще ждал в гостиной букет цветов и корзина с фруктами и шампанским!
