– А-а… – сказала она и уснула, повернувшись на бок и поджав свои острые коленки.
А я лежал с открытыми глазами и думал: как же быть? Выйти из игры? Но это уже невозможно, меня все равно найдут и убьют. С другой стороны, в одиночку мне эту игру не выиграть, и глупо было на это рассчитывать. Следовательно, нужно срочно определяться с партнером. Ведь в этой игре три игрока: Харунов с его чеченцами и Хаттабом; Палметов с ФСБ и Банников. Кто из них был у меня вчера? И был ли?
Знаете, утром, когда в окно светит солнце, и небо светлое и чистое, и голуби мирно гулькают на подоконнике, и троллейбус под окном скрипит штангами по проводам, и воробьи купаются в лужах на мостовой, и школьники с ранцами и портфелями бегут по этим лужам в школу, а рядом с вами тихонько посапывает в кровати волшебная женщина, нежная и юная, как сонный цветок, – все ваши ночные страхи и приключения вдруг кажутся ирреальными, словно сон. Неужели кто-то действительно был в моей квартире? Неужели у меня и вправду унесли компьютер? А не перепутал ли я окна, когда в одном из них увидел огонек сигареты? Мое то было окно или соседское?
Я осторожно оделся и, оставив Полине нежную записку и автоответчик, тихо вышел из квартиры.
Через пятнадцать минут я был на Беговой – в грязном частном «Москвиче», который поймал на Чаянова. Но не отпустил там этого частника, а сказал, что мне нужно подождать тут одного человека. И терпеливо ждал, сидя в этом «Москвиче» через дорогу и чуть наискось от своего дома, возле ипподрома.
Через пятнадцать минут частник нетерпеливо заерзал, потом крякнул:
– Ну, долго мы будем телиться?
Я посмотрел ему в глаза. Это был плутоватый хмырь из мелких сшибал, торгующих на рынках автомобильными запчастями и турецкими куртками. Я достал из кармана деньги и положил сторублевку на пыльную панель рулевого управления.
– Сто рублей за каждые двадцать минут тебе хватит?
– Хм… – ухмыльнулся он.
– Тогда сиди тихо и не рыпайся.
На сорок третьей минуте, то есть в 8.37 утра, я увидел, как к подъезду моего дома подкатил серебристый «мерседес»-внедорожник.
И сердце мое почти остановилось – значит, все подтверждается, самые худшие из моих предположений.
Между тем из передней двери серебристого «мерса» выскочил крепкий, как Сталлоне, парень и шагнул к задней двери, но она распахнулась без его помощи, и оттуда спешно выбрался плотный и бритый наголо Харунов. Как и в Повольске, он опять был в темных очках. Гневно махнув Сталлоне на дверь моего подъезда, он быстро – круглой головой вперед – пошел за ним и скрылся в этой двери.
– Все, – сказал я своему хмырю. – Поехали.
Он ухмыльнулся:
– Бабу свою проследил, что ли?
– Езжай.
– Далеко?
– В центр.
Интересно, за сколько времени можно проявить пленку и отпечатать снимки?
Впрочем, куда больше, чем этот вопрос, меня интересовало другое. Если от этого Харунова и его Повольского банка развития деньги Романа Кожлаева должны были попасть к Хаттабу, то нельзя ли по этому же каналу – но в обратном направлении – достать Хаттаба?
* * *
………………………
………………………
………………………
………………………
* * *
Банникову, оказывается, тоже было не до бабьего лета.
ЧЕРНЫЙ ПОЯС
СПОРТИВНЫЙ ЦЕНТР ДЗЮДО ИМЕНИ В.В. ПУТИНА
Именно такая – и огромная – новая вывеска торчала теперь над его подмосковной, в Жуковке, дачей (бывшей дачей Кожлаева). А под вывеской кипела работа – два десятка строителей стучали молотками, визжали сверлами и гремели листовым кровельным железом. Часть внутренних стен и задняя стена дачи были сломаны, а сразу за дачей, во дворе натужно гудел экскаватор, выгребая котлован. Еще дальше, на месте прежнего бетонного забора была чистая и перепаханная тракторами полоса, а за ней два экскаватора ковшами рушили соседскую дачу, стоявшую подле густого сосняка, подступающего с запада к Жуковке.
– Ну? Как тебе моя идея? – торжествующе усмехался Банников, шагая по этому строительному раздраю. – Я купил эту хибару, – он кивнул на дом, который рушили экскаваторы, – и сношу его к гребаной матери, чтоб видок был на лес. А здесь у меня будет крытый бассейн но классу люкс – со стеклянными стенами, сауна и джакузи с видом на сосняк. А тут – два тренировочных зала, маты, ринг, ну все как положено. И конечно, лучшие тренеры, самые лучшие! Через месяц все будет готово! «Вэ-Вэ» тут два раза на день проезжает по Рублевскому шоссе – как думаешь, не заедет? А? Еще как заедет! Сюда уже члены его администрации подваливали узнать, почем будут клубные карточки… Ты-то чего приехал? Вышел из запоя?
Я подумал, что Банников, конечно, далеко пойдет и без кожлаевских миллионов, и протянул ему стопку фотографий.
– А Палметов мне гарантировал, что ты непьющий… – сказал он. – Что это?
– Сын Кожлаева. Во Флориде.
– О, ну-ка дай…
Он внимательно рассмотрел первый снимок, который я сделал скорострельным «Пентаксом» в Кендалле, потом второй, третий…
– Что это с ним?
– Церебральный паралич, – сказал я.
– Дура, бля! – вдруг выругался Банников.
– Кто?
– Полина, сука! Зачала бы от меня, никакого паралича бы не было!
– Это у него не от Кожлаева.
– А от кого?
– Это у Полины семейное.
– Ты откуда знаешь?
– Я же был в Нижнем. У ее брата паралич. А кроме того, будь это твой сын, плакали бы кожлаевские миллионы… Но я к тебе не поэтому приехал. Харунов меня заказал.
– Что-о?! – Рыжий Банников тут же стал даже не белым, а серым, как раствор цемента в соседнем корыте строителей. – С ч-ч-чего ты взял?
Я рассказал про похищение компьютера, ночную засаду в моей квартире и утренний визит Харунова. То, что я ночевал у Полины, в рассказ мой, конечно, не вошло. Сказал, что ночевал на Казанском вокзале.
– Так… Понятно… – растерянно проговорил Банников, выслушав меня и глядя в пол.
Но я видел, как трусливо забегали его глаза по этому вскрытому полу.
– Понятно… – сказал он снова и спросил: – А я там засвечен?
– Где?
– Ну, в твоем гребаном компьютере! Где! – вдруг взорвался он.
– Нет, успокойся. Твоей фамилии нет нигде.
– А как же документы по фирме «Возврат»?
– Там я управляющий, ты же помнишь. А наше партнерство мы оформили отдельным контрактом у тебя в офисе, и он в твоем сейфе.
– Так… Понятно… Так… А кто знает про этого пацана во Флориде?
– Ты и я.
