Вид отсюда был и впрямь на весь мир – внизу, нет, далеко внизу лежал весь Нью-Йорк от Бруклина и Атлантического океана на юге до зелено-холмистого Вестчестера на севере, бесконечно плоского Нью-Джерси за Гудзоном на западе и длиннющего, как двухсоткилометровый краб, острова Лонг-Айленд на востоке. Даже самые знаменитые нью-йоркские небоскребы Эмпайэр-стэйт-билдинг, Пан-Ам и Рокфеллер-центр казалисьс этой высоты простыми фигурками на шахматной доске. Да что Рокфеллер-центр! Вертолеты пролетали ниже окон этого ресторана, просто под нашими ногами! От этого захватывало дух и казалось, что ты находишься на капитанском мостике флагмана всего мира, что отсюда, с этого мостика люди действительно руководят нашей планетой…
Однако всласть полюбоваться открывшимся видом я, конечно, не мог. Враг, шпионка, цэрэушная сволочь и пособница чеченских террористов сидела напротив меня и улыбалась мне прежней насмешливо-игривой улыбкой – той самой, с которой она флиртовала со мной когда-то в Ханкале. Блин! Я не понимал, какого рожна она подняла меня в этот роскошный кабак, усадила за столик у огромного окна и смотрит теперь на меня, как кошка на сметану.
– О'кей, Пол, – сказала она наконец. – Расслабься. Я знаю, что ты меня ненавидишь, но расслабься. Это лучший в мире ресторан с французской кухней, жаль только, что тут нельзя съесть этот вид за окном. Зато все остальное – за мой счет, я угощаю. Джон точно сказал: я твоя должница…
Я сделал протестующий жест, но она уже диктовала официанту:
– Для начала две русских водки. У вас есть «Столичная»? Конечно, у вас все есть, я знаю. Хорошо, две водки со льдом и затем паштеты, анчоусы, зеленый салат и филе-миньон. Русские любят с кровью. – И повернулась ко мне: – Правильно?
Я вспомнил Абхаза, который платил за меня в пивной на Покровке, и Пачевского, который платил за меня в Праге, – каждый раз за этим следовала исповедь. Но что может сказать мне эта красивая рыжая сука, слегка располневшая – или заматеревшая? – за прошедшие четыре года? И почему она угощает меня, да еще в таком дорогом кабаке?
– Представляю, что ты сейчас думаешь! – усмехнулась Кимберли и словно процитировала мои мысли: – «Почему эта сука привела меня в кабак?» – И засмеялась: – Правильно? Только честно?
– Почти… – протянул я уклончиво.
– Спасибо! – Она сняла водку с подноса официанта, не дожидаясь, пока он поставит ее на стол. – Слушай, Пол, давай выпьем! Сразу! По-русски! – И поднесла рюмку ко рту, но остановилась: – Ой, я же забыла! Русские любят тосты. Давай выпьем за откровенность, о'кей? Cheers! – Она чокнулась со мной и тут же, откинув голову, выпила всю водку.
Я заметил, как при этом под ее служебно-строгой белой рубашкой выпятилась ее грудь, и какого цвета у нее шея и ключицы – бледно-розовые, с едва приметными веснушками. Ирландка она, что ли? Или еврейка? Странно, почему у всех рыжих баб такая прозрачная кожа?..
А Кимберли со стуком поставила на стол пустую рюмку, вздрогнула всем телом, пропуская водку в желудок, и, закрыв глаза и наклонив теперь голову вперед, сильно крутанула этой головой из стороны в сторону – так, что ее пышные рыжие волосы прошуршали по скатерти стола.
– Уф! – сказала она, выпрямляясь и сделав шумный выдох. – Хорош-шо! Давно я не пила русскую водку! Спасибо, что ты приехал… Ладно, не буду тебя томить, слушай. Или знаешь что? Давай закажем еще по рюмке, мне понравилось. Не беспокойся, я не алкоголичка…
Но я уже видел, что она врет, – по той жадности, с которой она сняла рюмку с подноса у официанта, по удару этой рюмкой о стол, по вспышке живости в ее карих глазах сразу после первой выпитой стопки и по той поспешности, с которой она заказала по второй. То есть, может быть, она еще не совсем алкоголичка, но на пути к этому. Однако я не стал возражать против второй рюмки – я хотел услышать, в чем же дело и почему эта американская пьянь угощает меня на капитанском мостике финансовой империи мира.
– О'кей, – сказала она. – Ты арестовал меня в Чечне, конечно. Я была шпионкой, настоящей, и ты меня арестовал. Но теперь я могу сказать тебе: это было запланировано. Понимаешь?
– Нет, – сказал я, хотя – вдруг, одним пронзительным помыслом – догадался, о чем пойдет речь.
– Ладно, – сказала Кимберли. – Тогда посмотри на вещи с нашей стороны. Мы с тобой сидим на крыше мира. Нравится тебе это или нет, но этот воистину Всемирный центр международной торговли создали и построили мы, американцы. И ООН создали мы, и ЮНЕСКО, и еще десятки международных организаций, которые объединяют все цивилизованные нации в мировое цивилизованное сообщество. Ты следишь за моей мыслью? О'кей. Может ли духовная элита отстающих наций с их претензиями на господство над своими народами любить нас, если мы с помощью телевидения, радио и Интернета забираем у них молодежь и втягиваем их детей в нашу цивилизацию? Нет, не может! Чем больше они отстают от прогресса, тем больше они ненавидят нас, американцев, потому что это мы отсюда, с высоты, тащим мир в глобализацию, индустриализацию, интернетизацию и так далее. И поэтому они уже давно ведут с нами войну, еще с 1979 года, когда они захватили наше посольство в Тегеране. Это и было начало Третьей мировой войны, войны варварства с цивилизацией. А у нас тут думают, что это так, случайные эпизоды – взрывы наших кораблей, захват самолетов. Но это не случайность, это джихад – семь лет назад они пытались взорвать даже эту башню, где мы сидим! Ты бы видел, что тут творилось и сколько людей погибло! Какие-то fucking фанатики, – Кимберли презрительно поморщилась, и ее карие глаза потемнели и сузились, – гребаные дикари, которые ни хрена не знают, кроме своего шариата, взрывают символ объединения цивилизованных наций, его штаб и людей! Это просто позор, что мы это допустили, что здесь не было профессиональной охраны. В России это называется знаешь как? Я выучила в вашем лагере – распиздяйство! Правильно?
Я невольно улыбнулся – в ее английской речи, да еще в этом дорогом французском ресторане на крыше мира наше крепкое русское слово, произнесенное в полный голос, звучало так, что хотелось обернуться по сторонам.
Кимберли усмехнулась:
– Не беспокойся, здесь никто не понимает по-русски… – И вернулась к теме: – О'кей, если нам объявили войну, мы должны воевать? А? Должны? Конечно! Но – как? Как ты можешь проникнуть в штаб бен Ладена, Абу Нидала или Хаттаба? Где ты возьмешь арабиста – патриота Америки, который способен годами жить жизнью бедуина, спать на камнях, молиться пять раз на день Аллаху и отрезать заложникам головы, чтобы войти в доверие к шейху Мухаммеду, Басаеву или Усаме бен Ладену? Скажу тебе честно: у нас в ЦРУ таких нет – к сожалению. Но что-то же надо делать! И я поехала к вам, в Чечню… Слушай, давай еще выпьем, водка не может ждать, она согреется, правильно?
Мы выпили и закусили, это было вкусно, не скрою.
Кимберли сказала:
– О'кей, я офицер ЦРУ, американская шпионка. Хотя вы в России придумали для этого название лучше – разведчица. Так что я американская разведчица, о'кей? И мне нужно было проникнуть к террористам, войти к ним в доверие, так? Я полетела в Палестину как канадская журналистка, потому что к американцам там очень сильное подозрение и ненависть, а канадцы вроде другие. К тому же я действительно родилась в Канаде и мои родители живут в Торонто, так что это было легко – стать канадкой, такой левой-левой, которая не любит Америку и хочет помочь братьям-арабам бороться с евреями и кровавым американским империализмом. В Палестине я фотографировала жертвы израильских бомбежек и семьи арабских самоубийц, и мои фотографии и статьи были в канадских газетах. Потом я поехала в Пакистан, там я сумела познакомиться кое с кем из арабских террористов, точнее – меня им представили ребята из «Хезбуллы». Но они мне еще не доверяли. Каждый из них хотел меня в постель, конечно, а вот говорить со мной, как со своей, ввести в свою борьбу – нет. И тогда я сказала им, что поеду в Чечню и буду оттуда помогать их людям, тому же Хаттабу. Это им понравилось. Мы спрятали в «Пентакс» радиопередатчик, я договорилась с ними о паролях и кодах и прилетела в Москву. Знаешь, попасть в Чечню оказалось даже проще, чем мы думали. В вашем Генштабе есть люди, которые так «любят» евреев, что стоило им увидеть мои антиизраильские статьи, как мне тут же дачи полный карт-бланш – пропуск в Ханкалу и даже привезли туда на военном самолете. Так что я еще из самолета начала свои передачи, только просила, чтобы нас не сбивали. Ты знаешь, что меня поражает в России? Нет, не антисемитизм, это есть везде. А ваши шашни с Ираком, Ираном и Ясиром Арафатом! Ну ладно, Арафат – это ваша марионетка еще с советских времен. Но Ирак! Имея под брюхом Чечню, куда арабы засылают хаттабов и валидов с оружием и деньгами, вы подписываете договоры о дружбе с главным арабским Гитлером! Извини, но этого я не понимаю! Что у русских общего с Ираком? Арабы хоть когда-нибудь вам помогли? Открыли Второй фронт? Посылали хлеб и сгущенку вашим детям? Привозили гуманитарную помощь? Кормили ваших ученых? Создали университет в Москве? Послали спасателей в Спитак? Кроме того, что Примаков и Жириновский говорят по-арабски, что еще у вас общего с Хусейном? Ну, скажи мне!..
