— Бонжур! — сказал Поль, выходя из машины. — Мсье, можете меня поздравить: Алена приняла мое предложение!
— О, поздравляем! — еще больше оживились адвокаты. — Это потрясающе!
А Поль подвел Алену к остальным присутствующим:
— Мсье, прошу знакомиться: моя невеста Алена. — И повернулся к Алене: — Мон амур, это покупатели, они хотят купить у меня эту верфь…
Но Алена уже давно смотрела на этих покупателей глазами, расширившимися от ужаса. Точнее, на одного из них — председателя Фонда поддержки воздушных путешествий в защиту мира и прогресса.
— Бонжур, мадемуазель, — сказал он, подойдя к Алене. И, склонившись к ее руке для поцелуя, негромко прибавил по-русски: — Мы с тобой не знакомы. — А дальше опять на плохом французском: — Очень приятно, рад познакомиться. Вы действительно из России?
Позже, когда клеть с покупателями, возносимая гигантским подъемным краном, стала медленно подниматься над верфью, открывая величественную панораму строительства океанских танкеров и сухогрузов, Поль, стоя со своими гостями, давал пояснения:
— За год мы спускаем на воду шесть нефтеналивных супертанкеров и десять сухогрузов. При желании и небольших инвестициях порядка двухсот — трехсот миллионов долларов эту верфь можно расширить, сделав тут насыпную дамбу. Но главная ценность моей верфи не в этом. Я продаю не только и не столько эти производственные мощности, я продаю свое имя. Потому что суда, сошедшие с верфи Поля Лепера, по надежности — вне конкуренции. Это как «мерседес»…
А тем временем в стороне Алена и председатель фонда негромко общались по-русски.
— Я так за тебя рад! — говорил председатель. — Приятно знать, что мы способствовали твоей удаче. Надеюсь, ты это тоже помнишь и поможешь нам.
— В чем?
— Ну, ты же понимаешь, что, кроме нас, этой верфью интересуются и другие люди, и твой жених размышляет, кому продать. Но ты, конечно, порекомендуешь нас, тем более что мы сразу даем наличными. Деньги у нас, как ты знаешь, есть, и вообще мы легализуемся. Мы идем в большой бизнес. Ты поняла?
Алена поняла, что она в ловушке.
И когда по дороге домой, в машине, Поль спросил: «Ну? Что скажешь?» — она отвернулась, сделав вид, что занята своими мыслями. Но он настаивал:
— Алена!
— Да… Что?
— Какое у тебя мнение об этих людях?
— Еще не знаю…
— Как? — возмутился он. — Это же твои земляки. Ты пойми: я продаю не просто верфь, я продаю верфь с моим именем и репутацией, которую я создавал годами!
— Да?.. Знаешь, я бы на твоем месте повременила с этой сделкой.
— Почему?
— Ну, мне так кажется… Я… я это… — Она не знала, что сказать, и стала выдумывать на ходу: — Я хочу позвонить в Москву, навести о них справки. Обещай, что до этого ты не подпишешь никаких контрактов.
— Они дают на тридцать процентов больше, чем все остальные. Это очень серьезно! Ты даже не представляешь, какие это деньги!
Алена обняла его:
— Пожалуйста, дорогой, обещай…
Поль недовольно засопел:
— Тебе недели хватит?
127
Что делает женщина, когда ее одолевают тревога, неуверенность или неразрешимые проблемы?
Могу поспорить, мужчины ни за что не догадаются.
Зато читательницы подтвердят: чтобы избавиться от неразрешимых проблем, женщина или ест, или готовит.
Шестое чувство говорило Алене, что появление руководителей фонда в Монако добром для нее не кончится. Но как ей быть? На что решиться? Стараясь подавить чувство тревоги, Алена с головой ушла в домашнее хозяйство и в Монте-Карло, в модерновой кухне городской квартиры Поля, устроила кулинарный бум. На плите шипели огромные сковородки, в духовке что-то шкворчало и булькало, а Алена, стоя у стола в домашнем халатике и переднике, острым ножом мелко-мелко резала морковь, спаржу, анчоусы и прочие средиземноморские дары земли и моря.
Поль, застав ее за этим занятием, недовольно нахмурился:
— Что ты делаешь? У нас же есть повар, слуги!
— Подожди, не мешай!
Но он возмутился и даже повысил голос.
— Что значит «не мешай»? Я тебе запретил заниматься домашней работой! Посмотри на свои руки! Немедленно прекрати!..
Алена в сердцах швырнула нож в раковину:
— Ты ничего не понимаешь! Я русская женщина! Если я люблю мужчину, я должна приготовить ему обед, постирать носки, погладить рубашку! Иначе на хрена я нужна? Только для траха? Так купи себе куклу надувную… — И она расплакалась.
Он тут же утих, обнял ее.
— Ну зачем ты так?.. Я не хотел тебя обидеть… Просто мы вечером идем на прием, а у тебя руки смотри какие стали… — Он стал целовать ей руки. — А что слышно из Москвы? Ты узнала про этих людей?
— Узнаю… Подожди…
— Сколько можно ждать? Я теряю деньги. И адвокаты уже нервничают…
— Я не знаю, сколько ждать… Это не от меня зависит… Я жду подходящего момента…
— Какого момента?
— Не важно. Ты не поймешь. Подожди…
Ждать пришлось еще ровно три дня. На четвертый, когда Алена в своей маленькой и открытой «альфа-ромео» выехала из подземного гаража в доме Поля в Монте-Карло и притормозила перед поворотом на улицу, к ней в машину сел председатель Фонда поддержки воздушных путешествий.
— Здравствуй, Алена. Ты не возражаешь?
— Нет, пожалуйста. — Алена сделала вид, что не ждала этой встречи. — Вы еще не уехали? Куда вас подвезти?
— Нам с тобой по дороге.
Алена тронула машину, покатила по Монте-Карло и одновременно стала рыться в своей сумочке.
— Что ты ищешь? — спросил председатель. — Сигареты?
— Нет, помаду. Тут у моря губы обветриваются. Вот, нашла. — Алена достала из сумочки помаду и подкрасила губы.
— Ты мне можешь объяснить, что происходит? — сказал председатель.
— Где? — невинно спросила она.
— У твоего жениха. Мы же с ним обо всем договорились. А он почему-то тянет, ничего не подписывает. Ты можешь на него нажать?
Алена, ведя машину, тут же перешла на деловой тон:
— Знаете, дорогие, я больше не работаю в потемках. Чтобы нажать, я должна понять вашу игру. Как вы хотите его кинуть?
Он сделал изумленное лицо:
— С чего ты взяла, что мы хотим его кинуть?
Она поморщилась:
— Слушайте, мы же знакомы не первый день! Давайте без лапши на уши.
— Хорошо, — согласился он, — без лапши. Ты помнишь, что ты нам должна? А мы долгов не прощаем, мы не в церкви.
