Джамил потянулся к контейнеру, но Красавчик перехватил его руку и сжал с такой силой, что Джамил удивленно поморщился от боли.
— Минуту! — сказал Красавчик. — Баш на баш!
Джамил посмотрел на свою руку, потом на Красавчика и усмехнулся:
— Не доверяешь, брат?
Красавчик молчал.
— Хорошо, отпусти руку, — сказал Джамил и поставил на стол тяжелый атташе-кейс. — Можешь проверить.
Красавчик открыл атташе-кейс, а Джамил кивнул Гази Хамету на контейнер.
В атташе-кейсе ровными рядами лежали пачки стодолларовых купюр в банковской обертке. Но Красавчик не поленился, стал вскрывать одну пачку за другой. Обмана, однако, не было, доллары были настоящие.
А Гази Хамет тем временем достал из кармана какой-то аппаратик со щупом, открыл пробку контейнера и вставил в него щуп аппаратика. Прибор — нечто вроде дозиметра — начал пощелкивать, и цифры на его экранчике закрутились, стремительно увеличиваясь. Дождавшись, когда они замерли, Гази Хамет по-арабски сказал Джамилу:
— Это плутоний.
Но Красавчик неожиданно отнял у него контейнер и завинтил крышку.
— В чем дело? — спросил Джамил.
— Еще сто тысяч, — потребовал Красавчик.
— Какие сто тысяч? — изумился Джамил. — Почему?
— У меня были непредвиденные расходы. Еще сто тысяч — или все отменяется.
Джамил вспылил:
— Да я тебя убью!
Размахивая контейнером, словно гирькой или ведерком с водой, Красавчик сказал:
— Не смеши меня. Убьешь — живой отсюда не выйдешь. Еще сто тысяч!
Джамил сменил тон:
— Слушай, брат! Мы же мусульмане! Правоверные. Мы же договорились…
Но Красавчик, отступив к двери в проходную комнату, толкнул ее спиной и, продолжая размахивать контейнером, остановился в этой двери, говоря:
— Еще сто тысяч. Или забирайте ваши деньги и уходите. Всё!
На этом слове его рука с контейнером на миг исчезла в проходной комнатке-подсобке, где Алена мгновенно заменила этот контейнер точно таким же, и рука Красавчика с уже подмененным контейнером тут же вернулась в кабинет, зависла в воздухе, а Красавчик сказал:
— Это мое последнее слово! Еще сто тысяч!
Между тем Костюк с контейнером, вновь прикованным к его левой руке, и с пачкой «Мальборо» в правой руке уже выбежал из административного корпуса, сел в броневик и закурил дрожащими от стресса руками. Броневик в сопровождении охраны, ревя мотором, покатил к воротам КПП.
А в кабинете Красавчика Джамил посмотрел на контейнер, зависший на руке Красавчика, потом — с ненавистью — на Красавчика, затем полез в карман пиджака и презрительно бросил на стол еще пачку денег.
— На! — сказал он и выругался: — Акзывы сыким!
— Свою мать сыким! — отозвался Красавчик.
Несколько мгновений они буравили друг друга глазами, потом Джамил снял контейнер с руки Красавчика и направился к выходу. Гази Хамет последовал за ним.
Красавчик, опередив их, открыл замок и запоры наружной двери.
— Fuck you! — презрительно бросил Джамил ему на прощание.
— Fuck yourself, — усмехнулся Красавчик и постоял в двери, наблюдая, как Джамил и Гази Хамет бегом побежали к машине, в которой их ждал Расулла. А когда машина с Джамилом, Хаметом и их «бесценным» грузом отъехала, он запер дверь и с криком «Аллах акбар!» вернулся, пританцовывая на радостях лезгинку, в свой кабинет.
— Алена! — позвал он и вдруг осекся, глядя на свой стол.
На столе лежал распахнутый и совершенно пустой атташе-кейс.
Красавчик в недоумении захлопал глазами и только теперь заметил на экране компьютера надпись:
Я СУМАСШЕДШАЯ, МНЕ ЗА ЭТО НИЧЕГО НЕ БУДЕТ!
Красавчик бросился в подсобку — проходную комнату кабинета, но там было пусто, только дверь в институтский коридор была настежь открыта. Конечно, он стремглав помчался по этому коридору и выскочил из парадного подъезда на улицу. Но не нашел ни Алены, ни денег.
112
Исчезновение Алены с миллионом долларов вызвало настоящий переполох в Фонде поддержки воздушных путешествий в защиту мира и прогресса. Стоя у полуподвальной парадной двери фонда во дворе дома на Васильевской улице, сам председатель фонда распоряжался операцией по перехвату беглянки и один за другим отправлял со двора джипы, «мерседесы» и «БМВ».
— Все перекрыть! Вокзалы, аэропорт, выезды из Москвы! Ищите эту выдру! Из-под земли, но найдите!
Но найти беглянку в Москве не так-то просто, тем более прошедшую школу в самом фонде. Алена трижды сменила «леваков», прежде чем на стандартных грязно-желтых «Жигулях» подъехала к своей психбольнице. Однако здесь у проходной уже стоял джип с коротко стриженными качками, и Алена, сидя на заднем сиденье «Жигулей», тут же нырнула на пол, зашипела оттуда молоденькому худенькому шоферу в бейсбольной шапочке и линялой майке:
— Газу! Газу! Не останавливайся!
Шофер, изумленно оглянувшись на Алену, нажал на педаль газа, машина проскочила психбольницу, и шофер повернулся к Алене:
— Куда ехать?
— На вокзал.
— На какой?
— Не знаю… На Рижский…
Но и на парковке у Рижского вокзала Алена, зажав в ногах увесистую хозяйственную сумку, углядела «мерс» с братками и поспешно сказала шоферу:
— Проезжай! Проезжай!
— А теперь куда?
— Не знаю. Поехали! — И только на проспекте Мира, наткнувшись взглядом на вывеску «Салон красоты», приказала: — Стой! Останови вот тут, у салона!
Шофер затормозил. Алена спросила:
— Слушай, тебя как зовут?
— Максим.
Сунув руку в хозяйственную сумку, Алена достала сто долларов и протянула Максиму:
— Максим, будь другом, зайди в салон и купи парик. Если не хватит, я еще дам.
— Какой парик? — удивился он.
— Да любой! Не важно! Хотя нет, важно. Рыжий или каштановый. Ну пожалуйста!
Максим взял деньги и ушел в салон, забыв ключи в замке зажигания. Алена сидела, смотрела то на дверь салона красоты, то на эти ключи и боролась с искушением. Потом, приняв решение, откинулась на сиденье и расслабилась.
Максим вышел из салона с пластиковым пакетом в руке, сел за руль, посмотрел на забытые в замке зажигания ключи, потом на Алену и… протянул ей пакет.
Желтые «Жигули» отчалили от тротуара и покатили по Москве. Теперь на заднем сиденье машины сидела брюнетка в темных очках. Но и в таком виде Алена не рискнула выйти из машины ни у Ленинградского, ни у Ярославского, ни даже у Курского вокзала. Глядя на торчавшие возле этих вокзалов джипы или «БМВ», она вздыхала:
