— А когда аукцион?
— Через два дня… — Гжельский положил ей голову на плечо. — Сделай мне массаж…
Алена принялась массировать ему затылок. И когда он расслабился и закрыл глаза, спросила как бы невзначай:
— А кто у тебя был в нашем агентстве до меня? Ну, признавайся…
— Перестань, — проговорил он, не открывая глаз. — Мне с тобой замечательно… Ты лучше всех… Еще! Еще, пожалуйста…
Лимузин катил по шоссе. Впереди над лесом уже показались высотки Москвы.
96
Частная клиника называлась «Europa Medicine», но поскольку мэрия запретила уродовать российскую столицу чужеземными алфавитами, то на фронтоне клиники было написано: «ЕУРОПА МЕДИЦИН». Получилось по-русски и благозвучно.
Но в кабинете гинеколога было действительно европейское оборудование, компьютер и вообще импортный лоск. Глядя в распечатки компьютерных анализов, пожилой гинеколог сказал Алене:
— У меня для вас две новости. Одна плохая, вторая хорошая. С какой начнем?
— Плохая?! — испугалась Алена. — Что значит «плохая»?
— Нет, давайте начнем с хорошей. Все-таки вы пришли ко мне по рекомендации. Итак, хорошая новость: вы не беременны.
Алена нахмурилась:
— Спасибо. Если это хорошая, то какая плохая?
— А плохая новость: вы серьезно больны.
— Я больна? — изумилась Алена. — Чем?
— Сначала скажите, у вас много сексуальных партнеров?
— Что вы! У меня только один.
— Точно?
— Ну, еще был мой бывший жених, но его убили.
— И все?
— Ну, и был первый мужчина, но давно. А что?
— Так. И кто у вас сейчас?
— А какое это имеет значение?
— Имеет, — веско сказал гинеколог. — При вашей болезни я обязан установить круг ваших партнеров.
Алену устрашил его тон.
— А какая болезнь? Не тяните душу!
Гинеколог отвел глаза.
— Да говорите вы! — крикнула Алена и тут же понизила голос почти до шепота: — Неужели сифилис?
— Боюсь, что хуже, — ответил он. — Но вы успокойтесь. На Западе скоро будет лекарство…
Алена в шоке спросила одними губами:
— Это… Это?.. У меня?!
Врач утвердительно смежил ресницы.
Ей понадобилось двадцать минут, чтобы долететь на машине до банка «Славянский кредит». Хозяйски промчавшись мимо охраны, она стремглав пересекла вестибюль, каблуки ее гулко процокали по мраморному полу. И кабина лифта понесла ее вверх, на тридцать шестой этаж…
Тем временем там, на тридцать шестом, в кабинете Гжельского шло совещание, начальник финансового отдела докладывал Гжельскому:
— Шахтерам на забастовку пришлось подбросить еще сто тысяч. Зелеными…
— Это ничего, — произнес Гжельский, думая о чем-то другом. — Они бастуют, давят на правительство, игра стоит свеч… Меня беспокоит «Премьер-банк». От Солодкина можно ждать любой подлянки. — И Гжельский повернулся к начальнику своей службы безопасности: — Шилов, ты кого-нибудь внедрил к Солодкину?
Но полковник Шилов не успел ответить — дверь кабинета шумно распахнулась, в кабинет влетела разъяренная Алена, за ней была видна фигура секретарши, которая пыталась ее остановить. Оттолкнув секретаршу, Алена через весь кабинет помчалась к Гжельскому. Гжельский стал недовольно подниматься в кресле, но Алена опередила его и, подбежав, наотмашь ударила по лицу.
— Мерзавец! Скотина! Спидоносец!
Гжельский отшатнулся:
— Ты с ума сошла? Что ты несешь?! — И кивнул на Алену начальнику службы безопасности.
Шилов тут же оказался у Алены за спиной, ловким приемом завел ей руки за спину.
Алена, вырываясь, в истерике кричала Гжельскому:
— У меня никого нет, кроме тебя! А теперь я умру! Из-за тебя!
— Между прочим, я у тебя не первый, — холодно сказал Гжельский. — Но если ты меня заразила, если… — Прервав себя, он стремительно вышел из кабинета, на ходу бросил секретарше: — Машину!
Шилов, выпустив Алену, поспешил за ним.
97
Алена в отчаянии брела по Москве. Закатное солнце слепило ей глаза. И при этом ярком, пригревающем солнце какое-то новое, словно перископическое зрение пришло к Алене. Зрение, которое вдруг позволило ей увидеть себя лишь залетной инопланетянкой на этой Земле. Вот малыши детского сада, взявшись за руки, переходят улицу… Вот влюбленные пьют газировку возле цветочного ларька… Вот ребенок катит на трехколесном велосипеде… Молодожены едут в белой машине, украшенной кольцами и воздушными шарами… Пятилетняя девочка скачет на одной ноге по нарисованным на тротуаре «классам»… Но ей, Алене, ей уже не иметь детей, не водить своего ребенка за руку через дорогу, не собирать цветы в поле… Она несет в себе смерть, которую чувствует в каждой клеточке тела, ее кровь отравлена СПИДом, и ей не дожить даже до весны…
Утопая в своем отчаянии, Алена не видела, конечно, серые неприметные «Жигули» с затененными стеклами, которые следовали за ней по пятам.
Между тем на Мичуринском проспекте, в лаборатории Кремлевской больницы, врач, оторвавшись от окуляра лазерного микроскопа, сказал Гжельскому:
— У вас ничего нет, вы абсолютно здоровы.
А в другом конце Москвы, в кабинете президента «Премьербанка» сам президент этого банка Павел Солодкин в компании с начальником своей службы безопасности и главным редактором газеты «Московское время» любовались оттиском завтрашнего номера этой газеты. Оттиск лежал перед ними на столе, на нем через всю страницу струился броский заголовок:
ЛЮБОВНИЦА ГЖЕЛЬСКОГО БОЛЬНА СПИДом!
Под этим заголовком красовалась фотография Гжельского в обнимку с Аленой.
— А гинеколог не подведет? — негромко спросил Солодкин у начальника своей службы безопасности.
Тот пожал плечами:
— С чего бы? Он получил анализы из лаборатории. А что там лаборантки «случайно» перепутали анализы, он за это не отвечает…
И начальник весело посмотрел в глаза своему боссу.
Солодкин ткнул пальцем в пустой квадрат на газетной полосе, который был в тексте рядом с фотографией Гжельского с Аленой.
— А это что?
— Место для еще одной фотографии, — пояснил главный редактор газеты.
— Какой?
Редактор усмехнулся:
— Ну, подумайте сами: девочка узнала, что у нее СПИД. Мало ли что она может с собой сделать? Мой фотограф ее ведет…
— О! Вот это мне нравится! Блеск! — оживился Солодкин. — С меня коньяк, ребята! Если она покончит с собой — кранты Гжельскому! Утром аукцион и — такой сюрприз! — Он повернулся к начальнику службы безопасности: — А может, ей помочь?
