Алена бросилась к тумбочке, лихорадочно разгребла ящик, достала газовый баллон и, схватив со стола нож, осторожно подкралась к двери:
— Кто?
— Алена, свои, открой!
Отложив газовый баллончик, Алена, не выпуская нож, открыла дверные замки.
Охранник и еще двое внесли избитого и окровавленного Андрея.
Алена в ужасе прикрыла рот рукой:
— Боже! Что случилось?
Вошедшие уложили Андрея на диван, он вялым жестом приказал им уйти.
Алена подступила к Андрею:
— Что случилось?
Он через силу улыбнулся разбитым ртом:
— Извини, я сегодня без роз…
— При чем тут розы!!! Что случилось?
— Ничего… Тебя не касается…
— Что?! Меня не касается?! — взвилась Алена. — Тебя избили, а меня не касается? Я что тебе — полено? Подстилка?
— Ты со мной не спишь…
— Ну и что? Какое это имеет значение? Я с тобой живу!
— Живешь, но тебя моя жизнь не касается, — сказал он с горькой усмешкой. — Ты же сама так хотела.
— Да, я хотела, чтобы меня это не касалось! Я не хотела в этом жить! Я думала жить другой жизнью! Но ты меня в это все равно втянул! Давно! Вы меня втравили в свои авантюры — ты и твой гребаный Красавчик! Чтоб он сдох! Чтоб вы все сдохли! — Она заплакала. — Зачем я только села тогда в твою машину!..
Андрей с усилием поднялся с дивана и, шатаясь, направился к ванной.
Алена заступила ему дорогу.
— Нет! Стой! Или я должна знать абсолютно все, или я собираю вещи и ухожу! Прямо сейчас!
Но Андрей обошел ее и молча ушел в ванную.
— Ты слышишь? — в отчаянии закричала она ему вслед.
Но из ванной вместо ответа послышался лишь шум воды, спускаемой из бачка туалета.
Алена в бешенстве рванула со стола скатерть. Посуда, закуски, бутылки с вином и водкой с грохотом и звоном обрушились на пол.
Алена села за пустой стол и разрыдалась.
Затем встала, отерла слезы и решительно пошла в ванную комнату.
Там Андрей, раздевшись, лежал с закрытыми глазами в ванне, отмокал.
Алена достала из шкафчика йод, спирт, тампоны, какието мази, губку. Смочила тампоны в спирте и принялась осторожно промывать Андрею раны на голове и на плечах.
Андрей морщился и стонал от боли.
Алена присела перед ним на край ванны, продолжая промывать и смазывать раны.
— Ничего… Терпи… Будешь жить… Рассказывай…
— Ладно… — согласился он. — Только имей в виду: ты сама напросилась…
— Говори.
Он вздохнул:
— Понимаешь, когда советская власть рухнула, то мешок по имени «национальное достояние» оказался в подвешенном состоянии. То есть кто тогда выше подпрыгнул, тот больше и схватил. И конечно, самые сладкие куски — нефть, газ, алюминий, редкоземельные элементы, лес — ушли в руки олигархов. Но есть не менее вкусные куски, такие, как спорт, жилье, казино, алкогольные напитки, сигареты, магазины, рынки. Вот этим мы и занимаемся. Правда, в этих областях постоянно происходит передел, и тогда случается то, что случилось со мной. Как говорил мне один мой учитель: «Зачем, говорит, ты в бандиты пошел? Тебе же мама сколько раз говорила: «Учись на скрипочке играть! Учись на скрипочке играть!» А ты!..»
— Ты мне зубы не заговаривай! Говори, кто тебя и за что?
— Понимаешь, мы не можем терпеть, чтобы московские рынки принадлежали азербайджанцам. Ну ты представь сама: ты кто по национальности? Я кто по национальности? Это Москва, наш город. Почему здесь все рынки принадлежат им? Вот сегодня и случилась первая стрелка. Правда, их было больше, и они нас побили, я чудом в живых остался. Но сегодня они нас сделали, а завтра мы все равно их сделаем, потому что это им не Баку, это наша страна.
— А если тебя убьют?
Андрей усмехнулся:
— Тогда считай меня коммунистом.
— Нет, меня это не устраивает, — заявила Алена, прижигая йодом рану на его плече. — Что, кроме тебя, некому голову подставлять?
— Нет, — сказал Андрей, не открывая глаз, — это теперь моя территория.
— Пусть это твоя территория, но головы пусть подставляют другие.
— Кто, например?
— Да кто угодно. Вот хоть афганцы. Вон их в Москве целая колония, все безработные. Они за копейки что хочешь сделают, у них военная закалка.
— Не понял: какие афганцы? Наши солдаты, что ли?
— При чем тут наши? Настоящие афганцы, боевики, которые из Афганистана сбежали, они сейчас в Москве живут.
Андрей открыл глаза, спросил подозрительно:
— А ты их откуда знаешь?
— Чучмек, я телик смотрю!
Андрей, встретив Аленин взгляд, долго смотрел ей в глаза. Потом сказал негромко и просто:
— Иди ко мне.
Алена встала и принялась раздеваться.
80
На Черемушкинском рынке съемочная группа телевидения вела съемку на фоне торговых рядов, и журналист с микрофоном, стоя перед телекамерой, говорил:
— Совместно с Управлением по борьбе с организованной преступностью мы провели такой эксперимент. Мы привезли на рынок машину с картошкой и стали продавать ее всего на пять рублей дешевле, чем другие. Уже через несколько минут за нашей картошкой выстроилась очередь. Но смотрите, что происходит: тут же к нашим продавцам подходят вот эти граждане и начинают их бить, видите? Конечно, мы это предвидели, и рубоповцы задержали их. А теперь давайте разберемся в ситуации… — Журналист подошел с микрофоном к задержанным милицией: — Простите, вы кто такие?
— Я торговец, я здесь торгую, — с кавказским акцентом ответил ему один.
— Я, слушай, продавец здесь! — с таким же акцентом сказал второй.
— А где вы торгуете? — спросил журналист. — Покажите, где ваше торговое место? В каком ряду?
— Слушай, я не знаю там, в каком ряду… — отмахнулся первый.
Журналист повернулся к камере:
— Как видите, эти люди не торговцы, это боевики. То есть, налицо хорошо отлаженная система блокады московских рынков. Как только на рынке появляется чужой продавец, его избивают боевики азербайджанской мафии, которая контролирует наши самые крупные рынки. Я еще раз подчеркиваю: мы ничего не имеем против азербайджанской нации, у которой есть много прекрасных сынов, таких как драматург Ибрагимбеков, художник Салахов, певец Бюль-Бюль и юморист Гусман. Мы говорим о том, что сейчас на московских рынках сложилась монополия азербайджанской группировки и нет совершенно никакой конкуренции, а это обязательный атрибут рыночной экономики. Хотелось бы знать, что думает об этом мэр нашего города и каким способом он собирается вернуть рынки коренным москвичам и жителям Подмосковья.
