— Со всеми остановками! — непререкаемо повторил водитель.
Алена со своими чемоданами примостилась в проходе.
Перед ней было лобовое стекло автобуса — заштрихованное дождем, со скрипучими щетками «дворников», а дальше, сколько видел глаз, тянулись мокрое серое шоссе, лужи и грязь на обочинах, какие-то унылые бетонные стройки, дальний лес в сетке дождя, вереница встречных машин, остановившихся в пробке, и джип с мигалкой, летящий по осевой полосе…
— Мелькисарово! — объявил водитель.
Автобус причалил к остановке, в него, толкаясь, втиснулись еще с десяток мужчин и женщин в мокрых плащах, с узлами и кошелками в руках. Водитель закрыл двери и включил старенькую «Спидолу», прикрученную к панели управления. «Спидола», конечно, тут же отозвалась голосом популярной Земфиры:
Хочешь, я взорву все звезды…
Хочешь, я убью соседей,
Что мешают спать…
Алена посмотрела в боковое окно и увидела машину, которая медленно шла рядом с автобусом. Всмотрелась через пелену дождя — в машине сидел Андрей.
Автобус остановился на следующей остановке, Андрей — чуть отстав — тоже.
Еще какие-то пассажиры втиснулись в автобус, забив весь проход, толкая Алену своими узлами и сумками, наступая ей на ноги и шаркая по лицу мокрыми плащами и куртками.
— Осторожней…
— Подвинься, не барыня!
Еще одна остановка.
Андрей, остановив машину за автобусом, видел, как новая группа пассажиров втиснулась в автобус, спеша укрыться от дождя. Автобус тронулся и покатил сквозь дождь по лужам и грязи.
— Путиловское шоссе! — объявил водитель.
Андрей опять остановил машину позади автобуса. Когда пассажиры, стоявшие под козырьком, исчезли в автобусе и автобус тронулся, Андрей увидел на опустевшей остановке Алену с ее чемоданами.
Он подъехал к ней, и она молча села в машину. А он, выскочив из кабины, уложил ее чемоданы в багажник.
И Земфира воспарила из автомобильных динамиков:
Хочешь, я взорву все звезды…
Хочешь, я убью соседей,
Что мешают спать…
79
Это во всем походило на семейную жизнь счастливых молодоженов: Алена руководила евроремонтом их квартиры, ездила в сопровождении охранника-водителя по магазинам и выбирала там обои и сантехнику, занималась своей фигурой в фитнесс-клубе, а к приходу Андрея готовила вкусный ужин. Андрей же каждый вечер являлся домой с розами, прекрасно одетый и сияющий, как счастливый и удачливый влюбленный. Но когда ночью он приходил в Аленину постель, Алена, проснувшись, отстраняла его:
— Нет… не сейчас… я не могу…
— Когда же, Алена?!
— Не знаю… Не торопи меня… Пожалуйста…
А назавтра снова все выглядело замечательно — они вместе ездили на стадион болеть за «Спартак» и на турнир «Большая шляпа» болеть за Тарпищева; Алена в сопровождении охранника покупала для их квартиры новую мебель и новую посуду, отдыхала душой и телом в косметическом салоне… А Андрей по-прежнему являлся домой с розами, для которых уже не хватало ваз…
Но бесконечно так продолжаться не могло, и однажды он пришел к ней ночью, явно выпивши и настроенный с пьяной решительностью. Однако, войдя, застал Алену бодрствующей и одетой. Включив свет, она протянула руку к бутылке на тумбочке.
— Не подходи.
Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, и Андрей, протрезвев, ушел.
Через две недели наступил день его рождения. С утра Алена в сопровождении охранника укатила на рынок, закупила у азербайджанцев лучшие овощи и фрукты, парное мясо, икру, рыбу, сыры… Затем — парикмахерская и косметический салон… Затем — в магазин «Версачи» на Кузнецком мосту за подарком имениннику… А вечером — под какой-то телевизионный репортаж — стряпала на обновленной современной кухне праздничный ужин и звонила Андрею по мобильнику:
— Привет, это я. Ты во сколько будешь?
По телевизору между тем показывали сюжет про афганцев, оккупировавших гостиницу «Севастополь», и журналист-ведущий комментировал происходящее на экране:
— Эту гостиницу захватила афганская колония, бывшие афганские коммунисты, работники службы афганской государственной безопасности и офицеры афганской армии, прошедшие войну. Теперь, после прихода талибов к власти в Кабуле, они все в Москве, без паспортов, бесправные и безработные, с огромными семьями…
Тут журналист, стоя в вестибюле гостиницы, повернулся к майору милиции с вопросом:
— Ну кто они такие? Почему вы их не выселяете?
— С одной стороны, да, — сказал майор, — они живут вне закона, у них нет документов на пребывание в России, и я, как страж закона, должен их выселить. Но с другой стороны, я, и не только я, но и многие товарищи, мы понимаем, что это мы, русские, виноваты в том, что эти люди оказались между небом и землей. Они не преступники, у себя в стране они не нарушали никаких законов, просто они были про-русски настроены и бежали из Афганистана вместе с нашей армией. А теперь мы должны отвечать за тех, кто пострадал из-за нас, так я считаю…
Алена, готовя ужин и поглядывая на часы, краем глаза смотрела передачу.
— Эта проблема нашла свой отклик и в Государственной Думе, — сказал на экране тележурналист, и следом пошла хроника обсуждения афганской проблемы в Думе. Депутат от «Яблока», стоя на трибуне, требовал:
— Афганцев нужно трудоустроить и дать им российское гражданство…
Представитель ЛДПР кричал:
— Нет, инородцам нечего делать на нашей земле, хватит черномазых терпеть! Скоро зеленое знамя ислама будет вообще над Манежем висеть!
Ему возражали из зала:
— Это же совершенно другие афганцы — неверующие, коммунисты!
— Тем более! — ярился ЛДПРовец. — Надо коммунистов гнать! Нам тут своих хватает!..
Под эту дискуссию на экране Алена ставила на стол фарфоровые тарелки, серебряные приборы, салфетки в серебряных колечках, блюда с закусками, белое шабли и красное бордо, запотевшую водку, бокалы и рюмки. И, поглядывая на часы, еще пару раз набрала номер на мобильном, затем перешла на обычный, сказала в телефонную трубку:
— Для абонента 3217. Андрей, в чем дело? Почему у тебя выключен мобильный? Ты обещал быть в семь, уже полвосьмого! Срочно позвони! Подпись: «Алена». Отправьте два раза подряд…
Но она успела принять душ, переодеться к ужину в свое лучшее платье и зажечь свечи, а Андрея все не было. Сидя в одиночестве за накрытым столом, она стала звонить в Фонд поддержки воздушных путешествий:
— Алло! Мне председателя! Нет его? А где же все?
Тут раздался звонок в дверь. Но не тот условный: точка — два тире — две точки: каким всегда звонил Андрей, а длинный, непрерывный…
