У входа в палатку образовалась толкучка. Принесли очередного
раненого в сопровождении нескольких рыцарей. Один, в полной латной броне,
покрикивал, командовал, подгонял:
— Двигайтесь, санитары! Живее! Несите его сюда, сюда!
Эй ты, фельдшер!
— Я занят. — Русти даже головы не повернул. —
Положите раненого на носилки. Я займусь им, как только закончу…
— Ты займешься им сейчас, дурной медикус! Ибо это сам
благородный господин граф Гаррамон!
— У этого госпиталя, — Русти повысил голос, потому
что застрявший во внутренностях раненого наконечник бельта снова выскользнул у
него из щипцов, — у этого госпиталя очень мало общего с демократией. Сюда
в основном приносят именно баронов, графов, маркизов и разных других всяких,
что повыше рангом. А вот о раненых, что рангом пониже, мало кто заботится. Но
все же некоторое равенство существует и здесь! Здесь, а именно — у меня на
столе!
— Э! Не понял?
— Не имеет значения, — Русти снова сунул в рану
зонд и щипцы, — хам ли тот бедняга, у которого я сейчас пытаюсь вытащить
из бебехов железяку, дворянин ли древнего рода, аристократ, или скартебель.
[55]
Он лежит у меня на столе. А у меня, позволю себе заметить, князь стоит шута.
— И что?
— А то, что ваш граф подождет своей очереди.
— Ах ты, низушек затраханный!
— Помоги мне, Шани. Возьми другие щипцы. Осторожнее с
артерией. Марти, еще немного магии, если можно попросить. У нас здесь ужасное
кровотечение.
Рыцарь шагнул вперед, скрежеща зубами и латами.
— Я прикажу повесить тебя! Повесить прикажу, ты,
нелюдь!
— Молчи, Пепербок, — с трудом, кусая губы,
проговорил раненый граф. — Молчи. Оставь меня здесь и возвращайся на поле
боя…
— Нет уж, граф! Никогда!
— Это приказ.
Из-за полотна палатки долетели грохот и звон железа, конский
храп и дикий вой. Раненые выли в лазарете на разные голоса.
— Прошу взглянуть. — Русти поднял щипцы и
продемонстрировал вытянутый с таким трудом зазубренный наконечник
бельта. — Эту цацку выковал профессионал, который получает за свой труд
плату, позволяющую ему содержать многочисленную семью и попутно помогать
развитию мелкого производства, а стало быть, содействовать повышению всеобщего
благосостояния и не менее всеобщего счастья. А способ, которым эта прелесть
держится в человеческих внутренностях, несомненно, защищен патентом. Да
здравствует прогресс!
Он небрежно бросил окровавленный наконечник в ведро, глянул
на раненого, потерявшего в ходе операции сознание.
— Зашить и унести, — прошипел он. — Если
посчастливится — выживет. Давайте следующего в очереди. Того, у которого
разрублена голова.
— Он, — спокойно сказала Марти Содергрен, —
очередь освободил. Только что. Русти втянул и выпустил воздух, без лишних
замечаний отошел от стола, склонился над раненым графом. Руки у него были
испачканы, халат забрызган кровью, словно у резника. Даниель Эччеверриа, граф
Гаррамон, побледнел еще больше.
— Ну-с, — просопел Русти, — очередь свободна,
светлейший граф. Давайте его на стол. Так. Что тут у нас? Хо, от этого сустава
уже не осталось ничего, что можно было бы спасать. Каша! Пульпа! Чем вы там
дубасите друг друга, милсдарь граф, что до такой степени раздалбливаете себе
мослы? Ну-с, будет немного больно, милостивый государь. Немножко поболит. Но
прошу не волноваться. Будет совсем как в бою. Жгут! Нож! Ампутируем, ваша
милость.
Даниель Эччеверриа, граф Гаррамон, до сих пор державшийся с
должным достоинством, взвыл волком. Прежде чем успел стиснуть от боли челюсти,
Шани быстрым движением сунула ему в рот между зубами затычку из липового сучка.
* * *
— Ваше королевское величество! Господин коннетабль!
— Говори, парень!
— Добровольческая Рать и Вольная Компания держат
перешеек около Золотого Пруда… Краснолюды и кондотьеры стоят твердо, хоть все в
крови… Говорят, «Адью» Пангратт убит. Фронтин убит. Джулия Абатемарко убита…
Все, все убиты. Дорианская хоругвь, что шла им на помощь, уничтожена…
— Резерв, милсдарь коннетабль, — тихо, но четко
проговорил Фольтест. — Если хотите знать мое мнение, пора вводить резервы.
Пусть Бронибор бросит на Черных свою пехоту! Сейчас же! Немедленно! Иначе они
разрубят наш стык, а это конец.
Ян Наталис не ответил, уже издалека видя очередного
связника, мчащегося к ним на лошади, разбрасывающей клочья пены.
— Отдышись, парень. Отдышись и говори складно!
— Фронт прорвали… эльфы из бригады «Врихедд»… Господин
де Руйтер сообщает вашим превосходительствам…
— Что сообщает? Говори!
— Что пора спасать жизнь.
Ян Наталис воздел очи горе.
— Бленкерт! — сказал он глухо. — Да явится
Бленкерт! Или да опустится ночь.
* * *
Земля вокруг палатки задрожала под копытами, полотно,
казалось, вспучилось от конского ржания и громких криков. В палатку ворвался
солдат, вслед за ним два санитара.
— Бегите все! — зарычал солдат. — Спасайтеся!
Нильфгаард бьет наших! Гибель! Гибель! Поражение!
— Клемму. — Русти отвел лицо от струйки крови,
энергичным и живым фонтаном бьющей из артерии. — Зажим! И тампон! Зажим,
Шани! Марти, сделай, пожалуйста, что-нибудь с этим кровотечением…
Совсем рядом с палаткой кто-то взвыл зверем. Отрывисто.
Завизжала лошадь, что-то рухнуло на землю со звоном и грохотом. Бельт из
арбалета с треском прорвал полотно, зашипел, вылетел с противоположной стороны,
к счастью, слишком высоко, чтобы угрожать лежащим на носилках раненым.
— Нильфгаард! — снова крикнул солдат высоким,
дрожащим голосом. — Господа фершела! Не слышите, что ль, что говорю-то?
Нильфгаард прорвал королевскую линию, идет и крошит! Бегииитя!
Русти взял у Марти Содергрен иглу, сделал первый стежок.
Оперируемый уже долгое время не двигался. Но сердце билось. Это было видно.
— Не хочу умирать! — заорал кто-то из находившихся
в сознании раненых. Солдат выругался, прыгнул к выходу, что-то крикнул, рухнул
назад и, разбрызгивая кровь, свалился на глинобитный пол. Иоля, стоявшая на
коленях у носилок, вскочила на ноги, попятилась.
Неожиданно стало тихо.
