— И дохлятиной, — обаятельно улыбнулась Сабрина
Глевиссиг.
— Браво, мазель Виго, — кивнула Шеала де
Танкарвялль, сделав такой жест, которого Фрингилья никогда не ожидала бы от
известной чародейки. — Отличная работа.
Фрингилья склонила голову.
— Браво, — повторила Шеала. — Свыше трех
месяцев в Туссенте… Но, вероятно, имело смысл.
Фрингилья Виго обвела взглядом сидящих за столом чародеек:
Шеала, Филиппа, Сабрина Глевиссиг, Кейра Мец, Маргарита Ло-Антиль и Трисс
Меригольд. Францеска Финдабаир и Ида Эмеан, чьи глаза, подчеркнутые ярким
эльфьим макияжем, не выражали абсолютно ничего. Ассирэ вар Анагыд, глаза
которой выражали и беспокойство, и озабоченность.
— Имело, — призналась она. Совершенно искренне.
* * *
Небо из темно-голубого постепенно становилось черным.
Морозный вихрь гудел в виноградниках. Геральт застегнул волчью доху и обернул
шею шерстяным шарфом. Чувствовал он себя прекрасно. Воплощенная любовь, как
обычно, вознесла его на вершины физических, психических и моральных сил, стерла
остатки каких-либо сомнений, прояснила и оживила мысли. Он только жалел, что
теперь надолго будет лишен этой чудотворной панацеи.
Голос Рейнарта де Буа-Фресне вырвал его из задумчивости.
— Надвигается скверная погода, — сказал
странствующий рыцарь, глядя на восток, откуда налетал вихрь. — Поспешите.
Если ветер принесет снег и прихватит вас на перевале Мальхеур, вы окажетесь в
ловушке. И тогда молите об оттепели всех богов, каких вы только знаете,
почитаете и о каких слышали.
— Понятно.
— Первые дни вас будет вести Сансретура, держитесь
реки. Минуете трапперскую факторию, доберетесь до места, в котором в Сансретуру
впадает правый приток. Его течение укажет вам дорогу на перевал Мальхеур. Если
же по воле божьей вы все-таки преодолеете Мальхеур, не особенно радуйтесь,
потому что впереди вас еще будут ждать перевалы Сансмерси и Монблан. Перейдя
оба, вы спуститесь в долину Саддат. В Саддате теплый микроклимат, почти как в
Туссенте. Если б не бедная почва, там сажали бы виноград…
Он оборвал, устыдившись осуждающих взглядов.
— Ясно. Ближе к делу. У устья Саддата лежит городок
Карависта. Там проживает мой кузен, Ги де Буа-Фресне. Посетите его и сошлитесь
на меня. Если окажется, что кузен скончался либо впал в старческий маразм,
запомните: направление вашего пути — равнина Маг Деира, потом долина реки
Сильты. Дальше, Геральт, уже по картам, которые ты скопировал у местного
картографа. Ну а коли уж мы упомянули картографа, то я не очень понимаю, чего
ради ты выпытывал о каких-то замках…
— Об этом забудь, Рейнарт. Ничего такого не было.
Ничего ты не слышал, ничего не видел. Даже если тебя станут пытать. Понятно?
— Понятно.
— Всадник, — предостерег Кагыр, сдерживая
брыкающегося жеребца. — Всадник мчится к нам галопом со стороны дворца.
— Если один, — осклабилась Ангулема, поглаживая
висящий при седле топорик, — то невелика беда.
Всадником оказался Лютик, мчащийся во весь опор, не жалея
коня. О диво, конем был мерин поэта Пегас, который скакать не любил и не
привык.
— Ну, — сказал трубадур, задыхаясь так, словно не
он скакал на мерине, а мерин на нем. — Ну, слава всевышнему. Я боялся не
поймать вас.
— Неужто едешь с нами?
— Нет, Геральт. — Лютик опустил глаза. — Не
еду. Остаюсь в Туссенте с Ласочкой. То есть с Анарьеттой. Но не мог же я, в
самом деле, с вами не попрощаться. Пожелать счастливого пути.
— Поблагодари княгиню за все. И постарайся оправдать
нас за то, что мы так неожиданно, как это? Ну, совсем по-зеррикански, в смысле
— не прощаясь. Объясни как-нибудь.
— Вы дали рыцарский обет, вот и все. Любой в Туссенте,
включая и Ласочку, это понимает. А здесь… Возьмите. Пусть это будет моим
вкладом.
— Лютик, — Геральт принял у поэта тяжелый
кошель, — на отсутствие денег мы не жалуемся. Ты напрасно…
— Пусть это будет моим вкладом, — повторил
трубадур. — Наличные никогда не помешают. Кроме того, они не мои, я
позаимствовал дукаты из личной шкатулки Ласочки. Что так смотрите? Женщинам
деньги не нужны. Да и зачем они им? Пить не пьют, в кости не играют, а
женщинами… Ну, женщины-то, черт побери, они сами и есть. Ну, бывайте!
Поезжайте, а то я еще, чего доброго, разревусь. А когда все кончится, на
обратном пути загляните в Туссент, все мне расскажите. И я хочу обнять Цири.
Обещаешь, Геральт?
— Обещаю.
— Ну все. Бывайте.
— Погоди. — Геральт развернул лошадь, подъехал
вплотную к Пегасу, незаметно вытащил из-за пазухи письмо. — Постарайся,
чтобы это письмо дошло…
— До Фрингильи Виго?
— Нет. До Дийкстры.
— Да ты что, Геральт? Спятил? И как я смогу это
сделать, по-твоему?
— Найди способ. Знаю, ты сумеешь. А теперь — прощай.
Давай морду, старый дурень.
— Давай морду, друг. Я буду ждать вас. Они глядели ему
вслед, видели, как он едет рысью в сторону Боклера.
Небо темнело.
— Рейнарт! — Ведьмак повернулся в седле. —
Поехали с нами?
— Нет, Геральт, — помолчав, ответил Рейнарт де
Буа-Фресне. — Я рыцарь странствующий, но не странный. Во всяком случае, не
настолько странный, чтобы оказаться сумасшедшим.
* * *
В большом колонном зале замка Монтекальво царило необычное
возбуждение. Привычную светотень канделябров сегодня заменяла млечная яркость
большого магического экрана. Изображение на экране дрожало, мерцало, пропадало
и возникало вновь, усиливая возбуждение и напряженность. И нервозность.
— Да-а, — сказала Филиппа Эйльхарт, хищно
ухмыляясь. — Жаль, я не могу там быть. Немного движения мне бы не
помешало. И немного азарта.
Шеала де Танкарвилль едко взглянула на нее, но ничего не
сказала. Францеска Финдабаир и Ида Эмеан заклинаниями стабилизировали
изображение и увеличили так, чтобы оно заняло всю стену. Они четко видели
черные вершины гор на фоне темно-синего неба, звезды, отражающиеся в
поверхности озера, темную угловатую глыбу замка.
— Я все еще не уверена, — проговорила
Шеала, — не ошиблись ли мы, доверив руководство ударной группой Сабрине и
юной Мец. Кейре сломали на Танедде ребра, у нее может возникнуть желание
отомстить. А Сабрина… Ну, эта чересчур обожает действия и азарт. Верно,
Филиппа?
