— Счастливого пути! — Фрингилья встала, почти так
же резко, как недавно Мильва. — Извольте! На перевалах вас ждут метель,
мороз и… Предназначение. Как же, однако, зверски вы жаждете искупления! Путь
свободен! Но ведьмак останется здесь. В Туссенте! Со мной!
— Полагаю, — спокойно возразил вампир, — что
вы заблуждаетесь, госпожа Виго. Сон, коий снится сейчас ведьмаку, признаю это с
поклоном, есть сон волшебный и прекрасный. Чарующий. Но любой сон, если он
затягивается надолго, превращается в кошмар. А от такового мы пробуждаемся с
криком.
* * *
Девять женщин, сидящих за огромным круглым столом замка
Монтекальво, впились глазами в десятую, Фрингилью Виго. Фрингилью, которая
неожиданно начала заикаться.
— Геральт выехал на виноградники Помероль восьмого
января утром. А вернулся… Кажется, восьмого же ночью… Либо девятого к полудню…
Этого я не знаю… Я не уверена…
— Более четко, — мягко попросила Шеала де
Танкарвилль. — Пожалуйста, более четко, мазель Виго. А ежели какая-то
часть рассказа вас смущает, можете ее просто-напросто опустить.
* * *
По кухне, осторожно вышагивая когтистыми лапами, ходила
пеструшка. Пахло бульоном.
Дверь с грохотом распахнулась. В кухню ворвался Геральт. На
покрасневшем от ветра лице красовался синяк и черно-фиолетовый струп засохшей
крови.
— Давай, дружина, упаковывайтесь! — провозгласил
он без лишних вступлений. — Выезжаем! Через час и ни минутой позже я хочу
видеть всех вас на холме за городом, там, где стоит столб. С поклажей, в
седлах, готовых к дальнему и трудному пути.
Сказанного было достаточно. Все как будто ожидали этого уже
давно и так же давно были готовы.
— Я мигом! — крикнула, вскакивая, Мильва. — Я
и за полчаса сберуся!
— Я тоже. — Кагыр встал, бросил ложку, внимательно
глянул на ведьмака. — Но хотелось бы знать, в чем дело? Каприз? Любовники
повздорили? Или и верно — дорога?
— Верно, дорога. Ангулема, ты что кривишься?
— Геральт, я…
— Не дрожи. Я тебя тут не брошу. Я переменил решение.
За тобой, соплячка, нужен глаз да глаз. Едем, я сказал. Собирайся,
приторачивайте вьюки. И по одному, чтобы и виду не подавать, за город, к столбу
на холме. Через час там встречаемся.
— Обязательно, Геральт! — крикнула
Ангулема. — А, курва, наконец-то!
Мгновение спустя на кухне остались только Геральт,
курица-пеструшка да вампир, спокойно прихлебывающий бульон с клецками.
— Ждешь особого приглашения? — холодно
поинтересовался ведьмак. — Почему сидишь, вместо того чтобы вьючить мула
Драакуля? И прощаться с суккубом?
— Геральт, — спокойно сказал Регис, зачерпывая
добавки из супницы, — на прощание с суккубом мне достаточно того же
времени, что тебе на расставание со своей чернулькой. Предположивши, что ты с
вышеупомянутой чернулькой вообще намерен прощаться. А между нами говоря, ребятишек
ты, конечно, мог отправить упаковывать вещички воплями, грубостью и пинками.
Мне же полагается нечто большее, хотя бы учитывая мой преклонный возраст.
Попрошу несколько слов объяснений.
— Регис…
— Объяснений, Геральт. И чем скорее, тем лучше. Я тебе
помогу. Итак, вчера утром, в соответствии с договоренностью, ты встретился у
ворот с управляющим виноградниками Помероль…
* * *
Алкид Фьерабрас, чернобородый управляющий виноградниками
Помероль, с которым Геральт познакомился в «Фазанщине» в сочельник Йуле, ждал
ведьмака у ворот с мулом, одет же и экипирован был так, словно им предстояло
отправиться бог весть куда, чуть ли не на край света, аж за Врата Сольвейги и
перевал Эльскердег.
— Это, и верно, не близко, — бросил он, узрев
кислую мину Геральта. — Вы, милсдарь, пришли из большого мира, так вам наш
маленький Туссент видится захолустьем, думаете, мол, тут от границы до границы
шапкой докинуть можно, к тому же шапкой сухой. Так вот, ошибаетесь. До
виноградников Помероль, а туда мы и направляемся, немалый кус пути, ежели мы к
полудню доберемся, то, почитай, повезло.
— Стало быть, ошибка, — сухо проговорил
Геральт, — что мы так поздно отправляемся.
— Оно, может, и ошибка. — Алкид Фьерабрас глянул
на него и фукнул в усы. — Но я не знал, что вы из тех, кто прытко
подымается чуть свет. Потому как у больших господ такое встречается нечасто.
— Я не большой господин. Ну, в путь, милсдарь
управляющий. Не будем терять времени на пустую болтовню.
— Ну, прям-таки мои слова.
Чтобы сократить дорогу, поехали через город. Геральт сперва
собрался протестовать: опасался заблудиться в незнакомых, забитых людьми
улочках. Однако оказалось, что управляющий Фьерабрас прекрасно знал город и
часы, когда на улицах не бывает толчеи. Они ехали быстро, не встречая никаких
трудностей.
Въехали на рынок, миновали эшафот. И виселицу с повешенным.
— Опасная это штука, — кивком указал
управляющий, — рифмы складывать да песенки распевать. Особливо публично.
— Суровые тут принципы. — Геральт мгновенно
сообразил, в чем дело. — В других местах за пашквили самое большее —
позорный столб.
— Все зависит от того, на кого пашквиль, — резонно
заметил Алкид Фьерабрас. — И как зарифмован. Наша милостивая госпожа
княгиня очень добра и любима… но если уж взовьется…
— Песню, как говаривает один мой знакомый, не задушишь,
не убьешь…
— Песню — да. Но песенника — вполне. Извольте. Вот
доказательство.
Они пересекли город, выехали через Бочарные Ворота прямо в
долину реки Блессюры, быстрым потоком пенящейся на быстринах. Снег на полях
лежал только в бороздах и межах, но было довольно холодно.
Мимо проехал рыцарский разъезд, направляющийся, вероятно, к
перевалу Сервантеса, на приграничный пост Ведетту. В глазах рябило от
намалеванных на щитах и вышитых на плащах и попонах грифов, львов, сердец,
лилий, звезд, крестов, шевронов и прочей геральдической шелухи. Стучали копыта,
полоскались знамена, гремела громкоголосая глупейшая песня о рыцарской доле и
милашке, которая, вместо того чтобы ожидать, поспешила выскочить замуж.
