Вдруг резко потемнело. Поверхность озера задымилась, словно
ведьмин котел, затянулась испарениями. Туман прибывал, клубился над водой,
волнами наползал на берег, окутывая все густой белой млечностью, в которой
затихали и умирали звуки, исчезали контуры, расплывались формы.
— А я, — медленно сказала Цири, так и не вставая с
окровавленной брусчатки, — когда-то отказалась от своей Силы. Если б не
отказалась, я бы сейчас его оберегала. Вылечила бы его, я знаю. Но — слишком
поздно. Я отказалась и теперь ничего не могу сделать. Все получается так, будто
именно я его убила.
Тишину разорвало сначала громкое ржание Кэльпи. Потом глухое
восклицание Лютика. Все остолбенели.
* * *
Из тумана возник белый единорог. Он бежал легко, воздушно,
бесшумно, изящно неся свою красивую голову. В этом-то как раз не было ничего необычного,
все знали легенды, а те были едины в том, что единороги бегают легко, воздушно
и бесшумно, а головы держат с только им присущим изяществом. Если что-то и было
странно, так лишь то, что единорог бежал по озерной глади, а гладь даже не
морщинилась.
Лютик икнул, на этот раз от изумления. Трисс почувствовала,
как ее охватывает эйфория возбуждения.
Единорог зацокал копытцами по брусчатке бульвара. Тряхнул
гривой. Заржал протяжно, мелодично.
— Иуарраквакс, — сказала Цири. — Я так
надеялась, что ты придешь.
Единорог подошел ближе, заржал снова, скребнул копытом,
сильно ударил по брусчатке. Наклонил голову. Торчащий из его выпуклого лба рог
неожиданно запылал резким светом, блеском, который на мгновение развеял туман.
Цири коснулась рога.
Трисс глухо вскрикнула, видя, как глаза девушки разгораются
млечным пламенем, как ее охватывает огненный ореол. Цири не слышала ее, она не
слышала никого. Одной рукой она держалась за рог Иуарраквакса, другую направила
на неподвижного ведьмака. Из ее пальцев заструилась лента мерцающего, горящего
как лава света.
* * *
Никто не мог сказать, как долго это продолжалось. Потому что
все это было нереально. Как сон.
* * *
Единорог, почти растворяясь в густеющем тумане, заржал,
ударил копытом, несколько раз мотнул головой, словно указывая на что-то рогом.
Трисс взглянула. Под балдахином свисающих над озером ивовых ветвей она увидела
в воде темную тень. Лодку.
Единорог указал рогом снова. И начал быстро таять в тумане.
— Кэльпи, — сказала Цири. — Иди с ним.
Кэльпи захрапела. Задергала головой. Послушно пошла за
единорогом. Подковы несколько мгновений звенели по брусчатке. Потом звук резко
оборвался. Так, словно кобыла улетела, исчезла, дематериализовалась.
Лодка стояла у самого берега. В те мгновения, когда туман
развеивался, Трисс четко видела ее. Это была примитивная плоскодонка, неуклюжая
и угловатая, словно огромная колода для свиней.
— Помогите мне, — сказала Цири. Голос был
уверенный и решительный.
Вначале никто не понимал, о чем она говорит, какой помощи ждет.
Первым сообразил Лютик. Может, потому, что знал эту легенду, когда-то читал
одну из ее поэтизированных версий. Он поднял на руки все еще находящуюся без
сознания Йеннифэр. И удивился, какая она маленькая и легкая. Он поклялся бы,
что кто-то помогает ему нести чародейку. Он поклялся бы, что чувствует рядом со
своей рукой плечо Кагыра. Уголком глаза он поймал промельк светлой косы Мильвы.
Когда укладывал чародейку в лодку, мог бы поклясться, что видел поддерживающую
борт руку Ангулемы.
Краснолюды подняли ведьмака, им помогала Трисс, поддерживая
ему голову. Ярпен Зигрин даже заморгал, потому что несколько мгновений видел
обоих братьев Дальбергов. Золтан Хивай поклялся бы, что укладывать ведьмака в
лодку ему помогал Калеб Страттон. Трисс Меригольд голову дала бы на отсечение,
что чувствует аромат духов Нейд по прозвищу Коралл. И на протяжении нескольких
ударов сердца видела в толще испарений желто-зеленые глаза Койона из Каэр
Морхена.
Вот такие штучки проделывал с органами чувств туман, плотный
туман над озером Эскалот.
— Готово, Цири, — глухо сказала чародейка. —
Твоя лодка ждет.
Цири откинула волосы со лба, хлюпнула носом.
— Извинись перед дамами из Монтекальво, Трисс, —
сказала она. — Но иначе быть не может. Я не могу остаться здесь, если
Геральт и Йеннифэр уходят. Попросту не могу. Дамы из Ложи должны это понять.
— Должны.
— Ну, прощай, Трисс Меригольд. Будь здрав, Лютик.
Счастья вам всем.
— Цири, — шепнула Трисс. — Сестренка… Позволь
мне уплыть с вами…
— Ты сама не знаешь, о чем просишь, Трисс.
— Быть может, когда-нибудь я тебя еще…
— Наверняка, — решительно прервала Цири.
Она вошла в лодку, которая покачнулась и тут же стала
уплывать. Таять в тумане. Оставшиеся на берегу не слышали ни всплеска, не
видели ни волны, ни движения воды. Словно это была не лодка, а призрак.
Совсем-совсем недолго они еще видели маленькую воздушную
фигурку Цири, видели, как длинным шестом она отталкивается от дна, как
подгоняет и без того быстро плывущую лодку.
А потом был лишь туман.
«Она солгала мне, — подумала Трисс. — Я больше не
увижу ее. Никогда. Не увижу, потому что Vaesse deireadh aep eigean. Что-то
кончается…»
— Что-то кончилось, — проговорил изменившимся
голосом Лютик.
— Что-то начинается, — подхватил Ярпен Зигрин.
Откуда-то со стороны города послышалось громкое пение
петуха.
Туман начал быстро подниматься.
* * *
Геральт открыл глаза. Его дразнила сквозь веки игра света и
тени. Увидел над собой листья, калейдоскоп мерцающих на солнце листьев. Увидел
тяжелые от яблок ветви.
На висках и щеках чувствовал мягкое прикосновение пальцев.
Пальцев, которые знал. Которые любил до боли.
Болел живот, грудь, болели ребра, а тесный корсет бандажа
убедительно говорил о том, что город Ривия и трезубые вилы не были ночным
кошмаром.
— Лежи спокойно, любимый, — мягко сказала
Йеннифэр. — Лежи спокойно. Не шевелись.
— Где мы, Йен?
— Разве это важно? Мы вместе. Ты и я. Пели птицы —
зеленушки или скворцы. Пахло травами, цветами, яблоками.
— Где Цири?
— Ушла.
