Прежде чем Геральт с Лютиком добрались до Вязова, им
пришлось отказаться от массы заманчивых предложений, например, астролябии,
жестяной трубы, комплекта столовых приборов, украшенных гербом рода Франгипани,
акций медного рудника, баночки пиявок, обшарпанной книги с названием «Чудо
мнимое, оно же — Голова Медузы», пары белых кроликов, эликсира, повышающего
потенцию, а также — в порядке совмещения — не шибко молодой, не шибко худой и
не шибко свежей женщины.
Чернобородый краснолюд до невозможности нахально пытался
всучить им дешевенькое зеркальце в рамке из томпака, долдоня, что это-де,
волшебное зеркало Кабускана, когда вдруг брошенный камень выбил у него товар из
рук.
— Паршивый кобольд! — заорал, убегая, босой и
грязный беспризорник. — Нелюдь! Козел бородатый!
— А чтоб у тебя кишки сгнили, говно человечье! —
зарычал краснолюд. — Чтоб сгнили и через задницу вытекли! Люди
посматривали в угрюмом молчании.
* * *
Квартал Вязово протянулся вдоль озера, у залива, среди ольх,
плакучих ив и, конечно же, вязов. Здесь было гораздо тише и спокойнее, никто
ничего не покупал и не желал продать. От озера тянуло ветерком, особенно
приятным после душного и смрадного, полного мух города.
Корчму «У Вирсинга» искать пришлось недолго. Первый же
прохожий указал ее не задумываясь.
На ступенях увитого горошком и дикой розой крылечка, под
навесом, обросшим зелененьким мхом и облепленным ласточкиными гнездами, сидели
два бородатых краснолюда, потягивающих пиво из прижатых к животам кубков.
— Геральт и Лютик, — сказал один и приветственно
отрыгнул. — Долго же вы заставляете себя ждать, паршивцы. Геральт слез с
лошади.
— Привет, Ярпен Зигрин. Рад тебя видеть, Золтан Хивай.
* * *
Они были единственными посетителями корчмы, крепко пропахшей
жарким, чесноком, травами и чем-то еще — неуловимым, но очень приятным. Сидели
за массивным столом у окна с видом на озеро, которое сквозь подкрашенные стекла
в свинцовых переплетах выглядело таинственно, привлекательно и романтично.
— Где Цири? — без вступлений спросил Ярпен
Зигрин. — Неужто…
— Нет, — быстро прервал Геральт. — Приедет
сюда. Вот-вот. Ну, бородачи, рассказывайте, что у вас слышно.
— Ну, не говорил я? — насмешливо бросил
Ярпен. — Не говорил я, Золтан? Возвращается с края света, где, если верить
слухам, бродил по колена в крови, истребляя драконов и повергая в прах империи,
а нас спрашивает, что у нас слышно. Одно слово — ведьмак.
— Ага, — подхватил Золтан Хивай. — Ведьмак,
он и в Вызиме ведьмак.
— Чем это тут, — вставил Лютик, — так вкусно
пахнет?
— Обедом, — сказал Ярпен Зигрин. — Мяском.
А-ну, Лютик, спроси: откуда, дескать, у вас мясо?
— Не спрошу, потому что знаю эту шутку.
— Не будь свиньей, спроси.
— Так откуда же у вас мясо-то?
— А само приползло… А теперь серьезно. — Ярпен
отер слезы, которые проступили от смеха, хотя шутка, правду сказать, была с
большой бородой. — С едой положение критическое, как всегда после войны.
Мяса не найдешь. Даже птицы, и той нет. С рыбой тоже — швах… Плохо с мукой и
картошкой, горохом и бобами. Фермы пожжены, склады разграблены, пруды спущены,
поля пустуют…
— Торговый оборот приказал долго жить, — добавил
Золтан. — Привоза нет. Функционирует только ростовщичество да натуральный
обмен. Базар видели? Рядом с бедняками, распродающими и выменивающими остатки
добра, набивают мошну спекулянты…
— Если вдобавок ко всему еще случится неурожай, зимой
народ станет помирать с голоду.
— Неужто так скверно?
— Когда ты ехал с юга, должен был видеть деревни и
селения. А-ну, вспомни, ты во многих слышал собачий лай?
— Ядрена вошь! — хватил себя по лбу Лютик. —
Я ж чуял… Ведь говорил я тебе, Геральт, что это было ненормально! Что чего-то
недоставало! О! Теперь понимаю: собак не было слышно! Нигде…
Он вдруг осекся, взглянул в сторону ароматящей чесноком и
травами кухни, и в его глазах засветился испуг.
— Не трусь, — фыркнул Ярпен. — Наше мяско не
из лающих, мяукающих или кричащих «Смилуйтесь!». Наше мяско совсем другое.
Прямо сказать — королевская пища.
— Ну, скажи наконец, краснолюдище!
— Когда мы получили вашу цидульку и стало ясно, что
встретимся именно в Ривии, мы с Золтаном долго ломали голову: чем бы вас тут
удивить. Комбинировали, комбинировали, аж нам от этого комбинирования… писать
захотелось. Тогда зашли мы в приозерную рощицу ольховую. Глядим, а там
прям-таки неимоверность виноградных улиток. Ну, взяли мы мешок и насобирали
этих миленьких моллюсков, сколько в тот мешок влезло…
— Многие сбежали, то бишь сползли, — покачал
головой Золтан Хивай. — Мы были малость подшофе, а они чертовски юркие…
улитки-то.
Оба краснолюда снова поплакали от смеха над очередным
бородатым анекдотом…
— Вирсинг, — Ярпен указал на копошащегося у печи
корчмаря, — мастер по приготовлению улиток, а дело это, чтоб вы знали,
требует немалых талантов. А он — прям-таки кухмистр от бога. Пока не овдовел,
содержал с женой трактир в Мариборе с такой кухней, что сам король принимал у
него гостей. Щас поедим, поверьте!
— А для начала, — кивнул Золтан, — перекусим
свежекопченым сигом, пойманным на наживку в бездонных пучинах тутошнего озера.
И запьем сивухой из бездонных пучин тутошних подвалов.
— И рассказывайте, друга, — напомнил Ярпен,
наливая. — Рассказывайте!
* * *
Сиг был еще теплый, жирный, пахнущий дымом ольховых стружек.
Водка была холодная, аж челюсти сводило.
Вначале рассказывал Лютик. Цветисто, гладко, с лирическими
отступлениями, красноречиво расцвечивая повествование такими вычурными и
фантазийными орнаментами, которые почти заслоняли и прикрывали выдумки и
фантастические построения. Потом рассказывал ведьмак. Рассказывал одну правду и
говорил так сухо, скучно и бесцветно, что Лютик не выдерживал и то и дело
встревал, что вызывало у краснолюдов нескрываемое недовольство.
А потом повествование закончилось, и наступила долгая
тишина.
