Она направилась к выходу, эскортируемая с обеих сторон.
Гордо подняв голову. Гудели тяжелые сапоги, позвякивали кольчуги, звенело
оружие.
Сделав несколько шагов, она обернулась в первый раз. Сделав
еще несколько — второй. «Ведь я их уже никогда, никогда не увижу, —
ужасающим и холодным светом забилась у нее под темечком мысль. — Ни
Геральта, ни Йеннифэр. Никогда».
Осознание этого мгновенно, одним махом стерло маску
притворной отваги. Лицо у нее сморщилось и искривилось, глаза наполнились
слезами, из носа потекло. Она боролась изо всех сил, но впустую. Поток слез
прорвал запруду притворства.
Нильфгаардцы с саламандрами на плечах глядели на нее молча.
Молча и изумленно. Некоторые видели ее на окровавленных ступенях, все — во
время разговора с императором. Ведьмачку с мечом, непобедимую ведьмачку, смело
глядящую в глаза самому императору. И теперь удивлялись, видя всхлипывающего и
плачущего ребенка.
Она понимала это. Их взгляды жгли ее огнем, кололи как
шпильки. Она боролась, но безуспешно. Чем сильнее сдерживалась, тем сильнее
лились слезы.
Она замедлила шаг, потом остановилась. Эскорт тоже. Но
только на мгновение. Выполняя ворчливую команду офицера, кто-то схватил ее
железными руками под мышки, за кисти. Цири, всхлипывая и глотая слезы,
обернулась в последний раз. Потом ее потащили. Она не сопротивлялась. Но
всхлипывала все громче, все отчаяннее.
Остановил их император Эмгыр вар Эмрейс, тот темноволосый
человек, лицо которого пробуждало в ней странные, неясные воспоминания. Они
отпустили ее по его резкому приказу.
Цири хлюпнула носом, вытерла глаза рукавом. Видя, что он
подходит, сдержала плач, снова вскинула голову. Но сейчас — она понимала — все
выглядело просто смешно.
Эмгыр долго и молча глядел на нее. Подошел. Протянул руку.
Цири, всегда в ответ на такие движения механически пятившаяся, сейчас, к своему
величайшему изумлению, не отреагировала. С еще большим изумлением она отметила,
что его прикосновение ей вовсе не отвратительно. Он прикоснулся к ее волосам,
как бы пересчитывая беленькие как снег прядки. Коснулся изуродованной шрамом
щеки. Потом привлек к себе, гладил по голове, по спине. И она, сотрясаемая
рыданиями, позволяла ему делать это, а руки держала неподвижно, словно пугало
для воробьев.
— Удивительная это штука — Предназначение, —
услышала она шепот. — Прощай, дочка.
* * *
— Как он сказал?
Лицо Цири слегка искривилось.
— Он сказал: va faill, luned. На Старшей Речи: «Прощай,
девочка».
— Знаю, — кивнула Йеннифэр. — И что потом?
— Потом… Потом он отпустил меня, повернулся и ушел.
Приказал всем уйти. И все ушли. Проходили мимо меня совершенно равнодушно,
топая сапогами и бренча латами и кольчугами так, что эхо шло по коридору. Сели
на лошадей и уехали, я слышала ржание и топот. Никогда в жизни не пойму этого.
Потому что, если задуматься…
— Цири…
— Что?
— Не задумывайся.
* * *
— Замок Стигга, — повторила Филиппа Эйльхарт,
глядя сквозь ресницы на Фрингилью Виго. Фрингилья не покраснела. За прошедшие
три месяца ей удалось составить магический крем, сужающий кровеносные сосуды.
Благодаря этому румянец не выступал на лице, даже если ей было невыразимо
стыдно.
— Укрытие Вильгефорца было в замке Стигга, —
подтвердила Ассирэ вар Анагыд, — в Эббинге, над горным озером, название
которого мой информатор, простой солдат, не в состоянии был запомнить.
— Вы сказали «было», — обратила внимание Францеска
Финдабаир.
— Было, — подхватила Филиппа. — Потому что
Вильгефорц мертв, дорогие коллеги. Он и его сообщники, вся их шайка уже грызет
землю. Эту услугу оказал нам не кто иной, как наш хороший знакомый, ведьмак
Геральт из Ривии. Которого мы недооценили. Ни одна из нас. В отношении которого
ошибались. Все мы.
Чародейки, как по команде, взглянули на Фрингилью, но крем и
верно действовал безотказно. Ассирэ вар Анагыд вздохнула. Филиппа хлопнула
ладонью о стол.
— Хоть нас и оправдывает, — сказала она
сухо, — завал занятий, связанных с войной и подготовкой мирных
переговоров, все же следует считать поражением Ложи тот факт, что в деле
Вильгефорца нас опередили и выручили. Больше такое не должно с нами случаться,
милые дамы.
Ложа — за исключением бледной как смерть Фрингильи Виго —
согласно кивнула головами.
— В данный момент, — заговорила Филиппа, —
ведьмак Геральт находится где-то в Эббинге. Вместе с Йеннифэр и Цири, которых
освободил. Надо будет подумать, как их отыскать…
— А замок? — прервала Сабрина Глевиссиг. — Ты
ни о чем не забыла, Филиппа?
— Нет, не забыла. Легенда, если таковая возникнет,
должна иметь одну правильную версию. Я хотела просить об этом именно тебя,
Сабрина. Возьми с собой Кейру и Трисс. Покончите с этим так, чтобы и следа не
осталось.
* * *
Гул взрыва был слышен даже в Мехте. Свет — поскольку все
происходило ночью — виден даже в Метинне и Гесо. Серия вызванных взрывом
тектонических колебаний была ощутима еще дальше. На действительно далеких краях
света.
Глава 10
КОНГРЕВ, Эстелла, она же Стелла, дочь барона Оттона де
Конгрева, выданная замуж за престарелого графа Лиддерталя, после кончины оного
по-деловому распорядилась имуществом и средствами, приведя имение в
благосостояние немалое. Пребывая в большой милости у императоры Эмгыра вар Эмрейса
(см.), весьма значительною особою при дворе была. И хотя должностей не имела
никаких, ведомо было, что голос и мнение ее император с почтением и
уважительностью воспринимать изволил. Благодаря сочувствию и расположению
великому к юной императрице Цирилле Фионе (см.), кою ровно дочь собственную
любила, была шуточно «матушкою-императрицею» именована. Пережив обоих, как
императора, так и императрицу, преставилась в 1331 годе, а преогромное ее
володение в дальшем наследовании досталось родственникам по побочной линии
Лиддерталей, Белыми именуемым, оно же, людьми малосерьезными и шалопайными
будучи, до доски последней оное порастратили.
(Эффенбах и Тальбот. Encyclopaedia Maxima Mundi. Том III)
Подкравшийся к бивуаку человек, надо отдать ему должное, был
ловок и по-лисьему хитер. Менял место быстро, а двигался так скрытно и тихо,
что любой дал бы застать себя врасплох. Любой — но не Бореас Мун. Бореас Мун
обладал солидным опытом по вопросам «расплохов».
— Вылезай, человек! — крикнул он, стараясь придать
голосу уверенность и грубость. — Впустую все твои фокусы! Я тебя вижу. Вон
ты где.
