— К сожалению, — лицо императора ничего не
выражало, — в своих планах я недооценил Паветту. Эта малохольная девица с
вечно опущенными глазами разгадала меня и мои намерения. Перед тем как подняли
якорь, она отослала ребенка на сушу. Меня охватило бешенство. Ее тоже. У нее
начался приступ истерии. Во время разразившегося скандала она свалилась за
борт. Прежде чем я успел прыгнуть за ней, Вильгефорц втянул корабль своим
всасывателем. Я ударился обо что-то головой и потерял сознание. Выжил чудом,
запутавшись в линях. Очнулся весь в бинтах. У меня была сломана рука…
— Интересно, — холодно спросил ведьмак, — как
чувствует себя человек, прикончивший собственную жену?
— Паршиво, — немедленно ответил Эмгыр. — Я
чувствовал и чувствую себя паршиво и чертовски отвратительно. И тут ничего не
меняет тот факт, что я ее никогда не любил. Цель оправдывает средства. Однако я
искренне сожалею о ее смерти. Я этого не хотел и не планировал. Паветта погибла
случайно.
— Лжешь, — сухо сказал Геральт, — а
императорам лгать не пристало. Паветту нельзя было оставлять в живых. Она бы
тебя разоблачила. И никогда б не допустила того, что ты намеревался сделать с
Цири.
— Она жила бы… — возразил Эмгыр, — где-нибудь…
далеко. Есть достаточно замков… Хотя бы Дарн Рован… Я не смог бы ее убить.
— Даже ради цели, которая оправдывает средства?
— Всегда, — император потер лицо, — можно
найти какое-то менее драматическое средство. Их множество.
— Не всегда, — сказал ведьмак, глядя ему в лицо.
Эмгыр отвел глаза.
— Именно это я имел в виду, — кивнул
Геральт. — Закончи рассказ. Время уходит.
— Калантэ стерегла малышку как зеницу ока. О том, чтобы
ее похитить, я и думать не мог. Мои отношения с Вильгефорцем сильно охладели,
другие магики все еще вызывали у меня антипатию… Но военные и аристократия
активно подталкивали меня к войне и нападению на Цинтру. Клялись, что этого
жаждет народ, что народу требуется жизненное пространство, что следование vox
populi
[60]
будет чем-то вроде императорского испытания. Я решил убить двух
зайцев одной стрелой. Одним махом заполучить и Цинтру, и Цири. Остальное ты
знаешь.
— Знаю, — кивнул Геральт. — Благодарю за
беседу, Дани. Но дольше тянуть невозможно. Я очень устал. Я нагляделся на
смерть друзей, которые пришли сюда со мной с края света. Они шли, чтобы спасти
твою дочь. Они ее даже не знали. Кроме Кагыра, никто не знал Цири. Но они
пошли, чтобы спасти. Потому что были в них порядочность и благородство. И что?
Они нашли смерть. Я считаю, что это несправедливо. И если хочешь знать, не
согласен с этим. Потому что плевал я на такую историю, когда порядочные люди
умирают, а паршивцы продолжают жить и творить свое гнусное дело. У меня больше
нет сил, император. Зови людей.
— Ведьмак…
— Тайна должна умереть вместе с теми, кто ее знает.
Твои слова. Другого выхода у тебя нет. Неправда, будто у тебя их множество. Я
убегу из любой тюрьмы. Отберу у тебя Цири. Нет такой цены, какую я не заплачу,
чтобы ее отнять. Ты прекрасно знаешь.
— Прекрасно знаю.
— Йеннифэр ты можешь позволить жить. Она тайны не
знает.
— Она, — серьезно сказал Эмгыр, — заплатит
любую цену, чтобы спасти Цири. И отомстить за твою смерть.
— Факт, — кивнул Геральт. — Действительно, я
забыл, как сильно она любит Цири. Ты прав, Дани. Ну что же, от Предназначения
не убежишь. Есть у меня просьба.
— Слушаю.
— Позволь мне с ними проститься. Потом — я в твоем
распоряжении.
Эмгыр подошел к окну, уставился на вершины гор.
— Не могу тебе отказать. Но…
— Не бойся. Я не скажу Цири ничего. Я нанес бы ей
смертельную обиду, сказав, кто ты. А я не в силах ее обижать. Эмгыр долго
молчал, все еще глядя в окно.
— Может, и есть у меня перед тобой какой-то
долг, — повернулся он. — Послушай, что я предложу тебе в порядке
оплаты. Давно-давно, в очень давние времена, когда у людей еще были честь,
гордость и постоянство, когда они ценили свое слово, а боялись исключительно
бесчестья, случалось, что осужденный на смерть человек, чтобы избежать
позорящей его руки палача или наемного убийцы, ступал в ванну с горячей водой и
вскрывал себе вены. Можно ли…
— Прикажи наполнить ванну.
— Можно ли рассчитывать на то, — спокойно
продолжил император, — что Йеннифэр пожелает сопровождать тебя в таком
купанье?
— Я почти уверен. Но все же спросить не помешает.
Йеннифэр — натура довольно бунтарская.
— Знаю.
* * *
Йеннифэр согласилась сразу.
— Круг замкнулся, — добавила она, глядя на кисти
рук. — Змей Уроборос вонзил зубы в собственный хвост.
* * *
— Я не понимаю! — Цири зафыркала, как разозленная
кошка. — Я не понимаю, зачем я должна с ним идти? Куда? Почему?
— Доченька, — мягко сказала Йеннифэр. —
Таково, девочка, твое Предназначение. Пойми, иначе просто не может быть.
— А вы?
— У нас, — Йеннифэр взглянула на Геральта, —
иное Предназначение. Просто так должно быть. Иди сюда, доченька. Обними меня
покрепче.
— Они хотят вас убить, верно? Я не согласна! Я едва
отыскала вас! Это несправедливо!
— Поднявший меч, — глухо проговорил Эмгыр вар
Эмрейс, — от меча и погибнет. Они сражались со мной и проиграли. Но
проиграли достойно.
Цири тремя шагами оказалась рядом с ним, а Геральт молча
втянул воздух. Услышал вздох Йеннифэр. «Хрен тебя побери, — подумал
он, — ведь это же все видят! Ведь все его черное воинство видит то, что
скрыть невозможно! Та же осанка, те же горящие глаза, тот же изгиб губ. Так же
скрещенные на груди руки. К счастью, к великому счастью, пепельные волосы она
унаследовала от матери. Но все равно, стоит приглядеться и сразу видно, чья это
кровь…»
— Так ты… — сказала Цири, испепеляя Эмгыра
огненным взглядом. — Ты, значит, выиграл? И считаешь, что выиграл
достойно?
Эмгыр вар Эмрейс не ответил. Только удовлетворенно
усмехнулся, глядя на девушку. Цири стиснула зубы.
