– Этот вопрос, как бывший мент, считаю некорректным. Конечно, есть.
– Давно хотела спросить, а как твои коллеги реагируют на твое должностное преступление?
– По-разному. В основном считают, что мне не повезло.
– Не у того взял?
– Ты злая.
– Я не о тебе, а о твоих коллегах. Ну, ладно, вернемся к нашим баранам. А что нам известно о Васе? Здоровый молодой человек, который притворяется инвалидом. Талантливый программист, возможный преступник с вечным алиби в силу своей ущербности. Никто же не подумает в самом деле, что он – серийный убийца. Интересуется преступлениями. А главное, его мать сразу поверила, что он – убийца! Я ставлю себя на ее место: если бы мне сказали, что мой сын – убийца, моя первая реакция была бы: не верю! А ее реакция – беги, сынок!
– Это ни о чем не говорит. Нужно знать таких людей – мелких хищников, всю жизнь обходящих законы, никому не верящих, их первая реакция на угрозу – «беги» или «откупись». Что она и проделала по очереди. Ее любовь к сыну за пределами добра и зла. Ей все равно, убийца он или нет. Хабалка живет инстинктами и понятия не имеет о том, что можно, а чего нельзя. Закон таким не писан.
– У вас закон никому не писан, – сказала Инга. – К сожалению. И водится много акул-людоедов.
– У вас? – спросил Шибаев с нажимом.
– У нас, – поправилась Инга.
– Акулы-людоеды есть везде.
– Везде законы работают. Более или менее. Ладно, мы, кажется, уклонились в сторону. – Инге не терпится выложить свою версию событий. – Итак, у нас есть двое молодых психопатов. У одного тяжелый сексуальный опыт в прошлом, другой притворяется инвалидом. Убита Лена Савенко, возможно, еще несколько девушек, находившихся рядом с ними, есть невольная сообщница Хабалка, которая близка обоим. Против Ростика свидетельствует лишь одно – он меня увез. Но ведь не убил же! Почему?
– Не успел.
– Успел бы. Вася, который, по его словам, явился в семь утра, нашел его умирающим. Как оказалось потом, Ростик наглотался какой-то дряни. Подтекст: Ростик возбуждал себя наркотиками, собирался заняться мною, но не рассчитал дозы и умер. Так?
– Примерно.
– А если все было не так? Может, он подслушал мой разговор с тобой на автобусной остановке? Допустим, он там был раньше меня, а я его не заметила… Он тут же позвонил своему другу Васе предупредить, что его тайна раскрыта, а тот приказал: вези ее на дачу, разберемся. И не нужно было Васе ночевать на вокзале, мучительно раздумывая, где искать Ростика, укравшего барышню, он сразу же поехал в Рожновку и прибыл туда в час или два ночи. Могло так быть? И тут возникает вопрос: что случилось потом?
– Могло. И что же, по-твоему, произошло потом?
– Не знаю. Они слишком наследили, а тут еще и ты… Ростик должен был умереть.
– Ты считаешь, Вася избавился от сообщника?
– Ши-Бон, ты сам это сказал. Да, я так считаю. Если Ростик был его сообщником. А если не был, то, спасая себя, Вася сделал из него убийцу. В этом деле работы непочатый край. А ты говоришь, дело закроют. Очень удобно – нате вам убийцу, как по заказу! Правда, мертвого, который уже ничего не скажет. Понимаешь, Саша, если Вася ни при чем, то ему незачем было бежать от тебя – подумаешь, узнали его секрет, бегает он в лунные ночи! Это не преступление. А вот то, что ты обвинил его в убийстве Лены и моем исчезновении, – это серьезно. Вот поэтому он и убежал. Вася испугался. И возможно, уже тогда у него возникла мысль подставить Ростика. Ничего лучше и не придумаешь, как дать ему зелья и свалить все на него. Ведь украл он меня? Украл. Были у него нервные срывы? Были. Нравилась ему Лена? Катал он ее на машине? Да и да. Значит, виноват.
– Почему тебе так не нравится Вася? Не забывай о Тамирисе. Вася не мог ее убить.
– Интуитивно. Что-то в нем есть противоестественное. Наверное, в детстве он отрывал крылышки мухам. Ты прав, Ши-Бон, Тамирису я повесить на него не могу. Хотя, если подумать… Он мог убить ее, когда мы все выходили в сад слушать соловья. Конечно, он рисковал… но выхода у него не было!
– Это серьезное обвинение. Про мух.
– А кроме того, он законченный псих! Ты бы согласился существовать в инвалидном кресле? Я бы на твоем месте поговорила еще раз с психиатром. Тем более он сам тебя приглашал.
– Знаешь, мои бывшие коллеги покопались в биографии Ростика. А заодно провели обыск у него дома. Энциклопедии убийств, правда, не обнаружили, но зато нашли серебряную цепочку венецианского плетения, а на ней подвеска – сережка с кораллом. Сережка Лены Савенко. Я не думаю, что Лена подарила ее ему. Скорее всего, он взял ее сам.
– А где вторая? У Васи?
– Вторую не нашли. Насчет психиатра подумаю. Знаешь, у меня были сестра и брат Лены Савенко. Благодарили. Сестра сказала, что если уж суждено было такому случиться, то хоть похоронят ее теперь по-человечески, а не как собаку бездомную зароют под столбом. Они спешили, огороды поливать нужно, забот полно.
– Жалко девочку. Какие-то они черствые, ее родственники, эмоциональные импотенты. – Инга испытывала беспокойство и тоску, вспоминая Лену.
– Не заметил. У них трудная жизнь, они – работяги, они ничего не пожалели бы, чтобы ее вернуть, но и биться головой о стену не будут. Это не черствость, а трезвость простого человека. – Против воли в его словах прозвучал упрек. – Эмоциональный импотент скорее твой новый знакомый Артур.
– Как ты думаешь, у Володи с Марой что-нибудь получится? – Инга, чувствуя неодобрение Шибаева, поспешила переменить тему:
– Не знаю. Думаю, что нет.
– Почему? – Инге хотелось сказки.
– Такие, как Мара, никогда ничего не меняют в своей жизни из-за лени или страха, чтобы не стало хуже. Артур – знакомое зло, а Володя… С ним неизвестно еще, как получится.
– Ши-Бон, в тебе нет ни капли романтики. А я верю, что они будут вместе. Мне так хочется! Скажешь, чудес в наше время не бывает?
– При чем тут чудеса? Типично женский подход – живете, как страусы с головой в песке, и ждете прекрасных перемен. А тут необходимо мужество, только и всего. Но нужно ли? Что твой Володя может ей дать? Во всех смыслах? Деньги, связи? Да им даже говорить не о чем.
– Чуда хочется! – Инга положила голову на плечо Шибаеву. – Дурачок ты, Ши-Бон, разве наша встреча – не чудо? И страус здесь ни при чем.
– Чудо! – Он целует волосы Инги. – Конечно, чудо. И за что мне, дураку, такое счастье?
За окном потянулся пригород – красные крыши в цветущих белых садах. Инга молча смотрела в окно.
– До завтра? – полувопросительно сказал Шибаев, целуя ее на прощание. – А может…
– Я позвоню, – ответила она невпопад, и они расстались. Инга, не оглянувшись, вошла в свой подъезд, Шибаев, странно смущенный и разочарованный, уехал к себе.
Не успел он переступить порог своего дома, как подал голос его мобильник.
