— Да.
— Его мнение?
— Не исключает такой возможности.
— Так. — Панин сложил губы бантиком. — Есть какое-либо определенное направление, в котором можно начинать поиск?
— Опять с самого начала. С порта, с документов.
— Каков масштаб операции? — Начальник управления встал и оперся о спинку дивана.
— Подробности еще не обсуждались. — Ястребов посмотрел на Панина снизу вверх. — Если будет принципиальное согласие, я представлю вам подробный план в течение двух дней.
Геннадий Алексеевич опустил глаза, подпер рукой подбородок и задумался.
Ястребов скрутил крышку с бутылочки минеральной воды, стоящей на столике, и налил себе полстакана.
— Предложение принимается, — после минутного молчания сказал Панин. — Я сегодня поставлю в известность директора. Помощь Москвы нужна?
— Нет. — Владимир Сергеевич был готов к вопросу. — И желательно, чтобы о предстоящей операции знал только директор.
— Хорошо.
В секретных службах стараются сводить круг посвященных до минимума, и ситуация, в которой о мероприятии знают лишь несколько человек из руководства, вполне обычна.
— Кого вы намерены привлечь из нашего управления?
— Щербаков подберет основного исполнителя. — Ястребов налил себе еще воды. — Плюс группы прикрытия из ОПС
[44]
спецназа..
— А как с коллегами на месте?
— Пока, думаю, не стоит их информировать, — спокойно отреагировал первый заместитель начальника управления.
Панин сел обратно на диван.
— Что ж, основные моменты я прояснил. — Геннадий Алексеевич ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. — Как по вашей линии думаете действовать?
Ястребов курировал направление контрразведки, и вопрос был не праздный.
— Проведем необходимую проверку, хотя участие в предполагаемой ликвидации Гордеенко наших «противников-партнеров», — пошутил генерал, — весьма сомнительно.
Панин кивнул.
Все спецслужбы мира любыми способами избегают проведения силовых акций против сотрудников чужих разведок и контрразведок, ибо это неизбежно нарушает сложившийся баланс сил и вредит делу. В сообществе «рыцарей плаща и кинжала» существует негласная договоренность не только о недопустимости физического воздействия на кадровых офицеров спецслужб, но даже об обязательном оказании помощи, если чужому оперативнику грозит непредусмотренная опасность и если об этом становится известно соответствующей структуре. В противном случае текучесть кадров в разведках приближалась бы к стопроцентной отметке, и профессионалы в проведении тайных операций занимались бы исключительно тем, что уничтожали бы друг друга самыми разнообразными способами. О получении же ценной разведывательной информации, вычислении агентурных сетей и прочей полезной государству деятельности можно было бы забыть.
— Готовьте план, — резюмировал начальник управления. — С директором я согласую.
* * *
— А вот еще был случай
[45]
.
В ожидании приезда штурмовой группы РССН Мальков и Оленев устроились в пустом третьем салоне эконом-класса и пили привезенный старшим лейтенантом кофе, не забыв предложить его остальным «террористам». Наблюдатели отказались от своей порции в пользу остающихся на борту коллег, которым в скором времени светила встреча с агрессивно настроенными спецназовцами, а «заложникам» кофе не был положен по статусу. Да и не хватило бы небольшого термоса на полсотни желающих.
— Году в девяносто четвертом… — Оленев разломил пополам маленькое печенье, пачка которого была его вкладом в совместную трапезу, и с видимым удовольствием начал жевать. — Разгул демократии, понимаешь… Приходит к нам группа творческой интеллигенции. Журналисты, писатели, парочка драматургов, даже искусствовед среди них затесался. Ну, только прошли пост внизу, встали у лифта, и тут одна писательница хвать проходящего прапорщика за рукав и как завопит: «А ну, мясорубку покажите!»
— Какую мясорубку? — не понял Егор.
— Вот! — Майор взмахнул руками, чуть не перевернув откидной стол со стаканчиками и печеньем. — И он не врубился. Тетка опять: «Где мясорубка?!» Прапор почесал репу и говорит: «Наверное, на пятом этаже, в столовой. Идите туда, вам покажут…» Писательница в крик: «Да вы издеваетесь! Да я все про вас знаю! Немедленно мясорубку показывайте!» Тут уже прапор злиться начал. «С головой плохо? — спрашивает. — Так у нас медслужба для таких буйных имеется!» В общем, скандальчик разросся до того, что прибежал комендант. Писательница к нему с теми же претензиями, тот ее тоже в столовую отправляет…
— А что за писательница? — поинтересовался Мальков.
— Нинель Катырли…
— Слышал, но не читал, — посетовал Егор.
— Что интересно — вроде умная женщина. — Игорь пожал плечами. — С точки зрения литературы очень недурственно пишет, язык богатый, сюжеты в рассказах и повестях интересные… Но как связанной с органами госбезопасности фактуры касается — всё, туши свет, сливай воду. Начинается поток неотягощенного логикой сознания.
— А мясорубка тут при чем?
— Мясорубка — конек Катырли, — вздохнул Игорь. — Где-то, видимо, услышала эту бредовую историю и теперь ее повсюду пропагандирует. Дело вот в чем: в среде диссидентов существовала легенда о том, что в наших «подвалах» есть огромная мясорубка, через которую пропускают трупы невинно убиенных и замученных, а кровь и перемолотые останки якобы спускают по специальному желобу в Неву. Благо та рядом… На Катырли эта легенда произвела неизгладимое впечатление, и, как только у нас разрешили издавать все что угодно, она стала впихивать упоминания о мясорубке практически в каждое свое произведение, где речь идет о Питере доперестроечных времен. Дошло до того, что она сама начала «свидетельствовать» о том, что лично видела, как ранним утром у набережной рядом с Литейным мостом расплывается кровавое пятно и как рыбы жадно хватают кусочки перемолотых трупов. Типа, много лет подряд по утрам ходила на то место, где этот пресловутый желоб выходит в реку, наблюдала эту картину и молилась за души погибших в застенках ЧеКа.
— Бррр, — скривился старший лейтенант. — Душераздирающее зрелище…
— И я о том же, — согласился Оленев. — Но ей же нормальным языком не объяснить… Комендант повел ее в подвал, включил свет, говорит: «Ищите!» Инженерша человеческих душ подвал облазала и погрустнела. Нет мясорубки и желоба, хоть тресни… Тут другой «великий диссидент» вмешивается. «Замуровали! — кричит. — Прямо перед нашим приходом! И вообще — тут восемь подземных этажей!»…
Мальков хихикнул.
Рассуждения о семи-, восьми-, иногда даже — о двенадцати подземных этажах здания на Литейном, 4 он слышал и читал многократно. Якобы в мрачном подземелье располагались пыточные камеры и «конвейеры» для массовых допросов, боксы для медицинских экспериментов над задержанными, тайная библиотека Феликса Дзержинского, подпольный публичный дом исключительно для сотрудников НКВД-КГБ, могилы заслуженных чекистов и многое другое.
