Энджи повернула голову.
Ливви и Сал встали со своих мест, и Сап стучал по своему бокалу с вином. Когда воцарилась тишина, он обнял Ливви.
— Мы хотим сообщить вам, что к следующему Рождеству в семье уже будет новый малыш.
Никто не произнес ни слова.
Глаза Ливви стали медленно наполняться слезами. Она с мольбой посмотрела на Энджи. А та, окаменев, ждала, когда на нее обрушится боль. Конлан сжал ее колено, как бы говоря: «Держись». Однако ничего не произошло. Ей не надо было «держаться», потому что она вполне владела собой. На этот раз новость не опрокинула ее, не сбила с ног. Она встала, улыбаясь, обошла стол и крепко обняла сестру:
— Я рада за вас.
— Правда? — с недоверием спросила Ливви. — Я так боялась сказать тебе.
Конечно, боль никуда не делась, она осталась в сердце, как осколок стекла. И конечно, Энджи охватила зависть. Но сейчас все это было не так мучительно, как раньше. А может, она просто научилась справляться с болью. Как бы то ни было, у нее не возникло потребности сбежать в укромный уголок и разрыдаться там. Да и улыбалась она совершенно искренне.
— Правда, — успокоила она сестру.
И все будто ожили, оттаяли, заговорили практически одновременно.
Энджи вернулась на свое место, и Мария начала читать молитву. Когда она в конце перечисляла тех, кого они любили и потеряли, в том числе папу и малышку Софи, все хором вторили ей.
— Ты действительно в порядке? — спросил Конлан, когда молитва закончилась.
— Это для тебя шок, да?
Он молча смотрел на нее, а потом его взгляд смягчился, и он сказал:
— Я люблю тебя, Энджела Малоун.
— Который час? — спросила Лорен, поднимая голову от журнала.
— На десять минут больше, чем было тогда, когда ты спрашивала в последний раз, — ответила Энджи. — Он приедет. Не дергайся.
Лорен отшвырнула журнал, устав делать вид, будто читает его, встала и подошла к окну. От океана медленно надвигалась ночь. Линия прибоя уже почти растворилась во мраке, видна была только узкая серебристая полоска на фоне угольной черноты. Январь принес в Вест-Энд восточные ветры, холодные и яростные.
— Спасибо, — поблагодарила Лорен.
Иногда она страшно сожалела, что ее мать — не Энджи, причем это чувство было настолько сильным, что у нее перехватывало дух. А потом ее мучили угрызения совести. Однако себе она честно признавалась, что больше всего на свете хотела бы видеть своей матерью Энджи. По ночам, думая о своей матери (обычно это происходило в темноте, когда мерный плеск волн погружал ее в мирный и спокойный сон, неведомый ей прежде), она испытывала горькое разочарование, к которому примешивалась острая обида за предательство. А еще жалость к матери, ну и к самой себе тоже. Она пыталась представить, какой могла бы стать ее жизнь. Если бы ее растила Энджи, она с первых дней знала бы, что такое любовь. И ей не пришлось бы искать ее.
По дому разнеслась трель звонка.
— Это он! — Лорен бросилась к двери и открыла ее.
На пороге стоял Дэвид в красной с белым спортивной куртке и джинсах. В руке он держал букет красных роз.
Лорен обняла его за шею. Выпуская его из своих объятий, она смеялась над собственными страхами и опасениями, но ее руки все равно дрожали, а по щекам текли слезы.
— Я скучала по тебе.
— Я тоже скучал.
Она взяла его за руку и втащила в дом.
— Эй, Энджи, помнишь Дэвида?
Энджи вышла в холл, и сердце Лорен наполнилось гордостью за нее. С высоко подобранными волосами, с голливудской улыбкой на губах, она выглядела самой настоящей красавицей.
— Рада снова видеть тебя, Дэвид. Как встретил Рождество?
Дэвид обнял Лорен за плечи.
— Отлично. Аспен — классный город, если ты одет в меха и пьешь мартини большими порциями. Я соскучился по Лорен.
Энджи улыбнулась:
— Видимо, поэтому ты так часто звонил.
— Часто? Разве я…
— Я шучу, — успокоила его Энджи. — Тебе известно, что Лорен должна быть дома к двенадцати, а?
Лорен хихикнула. Комендантский час. Она, наверное, единственная из подростков на свете, кто радуется этому ограничению.
Дэвид перевел взгляд на Лорен. Было совершенно очевидно, что он озадачен:
— Что мы будем делать? Может, пойдем в кино?
Лорен хотелось только одного: быть с ним, а где и как — это не имело для нее значения.
— Может, останемся здесь, послушаем музыку?
Дэвид вопросительно посмотрел на Энджи. А та поспешно проговорила:
— Без меня, я ухожу наверх, у меня много работы.
Лорен была искренне благодарна ей за это.
— Ну, Дэвид, что скажешь?
— А давай.
— Вот и отлично, — заключила Энджи. — Еда в холодильнике, газировка в гараже. Лорен, ты знаешь, где стоит машина для попкорна. — Она многозначительно посмотрела на Дэвида. — Я буду вас время от времени навещать.
У другого подростка это заявление вызвало бы раздражение, но Лорен оно наполнило счастьем. О ней заботятся! О ней думают!
— Ладно.
Энджи поднялась наверх.
Когда они остались одни, Лорен взяла у Дэвида букет и поставила его в вазу. Потом принесла из кухни подарок и вручила его ему.
— С Рождеством!
Они устроились на просторном мягком диване и прижались друг к другу.
— Открывай, — сказала Лорен.
Дэвид разорвал обертку. Внутри маленькой коробочки оказался крохотный золотой кулон с изображением святого Христофора.
— Он будет оберегать тебя, — дрогнувшим голосом проговорила Лорен, — когда мы будем далеко друг от друга.
— Вполне возможно, что ты тоже поступишь в Стэнфорд, — сказал Дэвид, однако в его голосе не было уверенности.
— Это вряд ли, — покачала головой Лорен. — Я знаю, что нам придется расстаться, но наша любовь выдержит разлуку.
Дэвид сунул руку в карман и достал красиво упакованную коробочку.
Лорен взяла у Дэвида подарок и принялась неуверенно разворачивать его. Она только сейчас — в это мгновение — осознала, что втайне ожидала, что сегодня Дэвид сделает ей предложение. Но коробочка была больше тех, в которых дарят кольца. В ней оказались сережки в форме сердечек, свисавших с тоненькой, как рыболовная леска, цепочки и усыпанных крошечными бриллиантиками.
— Какая красота! — восторженно проговорила она. — Никогда не думала, что у меня будут бриллиантовые серьги.
— Я хотел купить тебе кольцо.
— Серьги просто изумительные. Честное слово.
