Лорен растрогалась, услышав слово «семья».
Когда Энджи вернулась домой, там ее ждали пустота и темнота, и во мраке пряталось одиночество. Она закрыла за собой дверь и несколько мгновений постояла в холле, вслушиваясь в собственное дыхание. В этом звуке не было ничего необычного, однако здесь, в доме, который в дни ее юности был наполнен шумом, он почему-то резанул ее слух. Не выдержав гнетущей тишины, она бросила сумку на тумбочку и подошла к стереосистеме в гостиной, вставила кассету в проигрыватель и нажала кнопку «пуск».
Из динамиков полился голос Тони Беннетта, наполнил комнату звуками и воспоминаниями. Это была любимая кассета папы, он записал ее сам. Все мелодии начинались не с начала, иногда со второго куплета. Каждый раз, когда начинала звучать его песня, отец обязательно подскакивал, подбегал к магнитофону и громко восклицал: «А вот это моя самая любимая!»
Энджи улыбнулась этому воспоминанию, но в душе ее не было радости. Казалось, радость навечно покинула ее сердце.
«Папа, я взяла новую официантку. Она старшеклассница. Представляешь, как мама на это отреагировала! Да, а еще она рыжая».
Энджи подошла к окну и выглянула. На темной глади воды серебрилась лунная дорожка. Зазвучала следующая мелодия. «Ветер под моими крыльями» в исполнении Бетт Мидлер.
Ее играли на его похоронах.
Музыка окутывала, грозила утянуть за собой.
— Ведь с ним легко разговаривать, правда? Особенно здесь.
Энджи резко обернулась на звук маминого голоса.
Та стояла у дивана и смотрела на нее улыбаясь. На ней была старая фланелевая ночная рубашка, которую много лет назад подарил ей папа.
Мама прошла через комнату и выключила музыку.
— Мама, что ты здесь делаешь?
Мама села на диван и похлопала ладонью рядом с собой.
— Я не хотела, чтобы ты оставалась одна этой ночью.
Энджи села рядом и прижалась к ней.
— Но как ты догадалась?
Мама обняла ее за плечи.
— Та девочка, — наконец ответила она.
«Как же я сама не сообразила, — подумала Энджи. — Ну конечно же!»
— Мне придется держать ее на расстоянии, да?
— У тебя это всегда плохо получалось.
— Верно.
Мама покрепче прижала ее к себе.
— Просто не торопись, будь осторожна. У тебя доброе сердце.
— Иногда мне кажется, что от него остались жалкие осколки.
Мама издала звук, похожий на тихий вздох.
— В такие минуты нам остается только глубоко дышать, чтобы не впасть в безумие.
— Знаю, — кивнула Энджи.
Они достали колоду карт и до глубокой ночи играли в кункен. К тому моменту, когда они заснули рядышком на диване под пестрым лоскутным одеялом, много лет назад сшитым мамой, Энджи не чувствовала себя одинокой.
9
Лорен пришла на работу на пятнадцать минут раньше. Одета она была во все самое лучшее: черные джинсы и белую хлопчатобумажную блузку, которую по ее просьбе выгладила миссис Мок.
Она постучала в дверь и немного подождала — никакого ответа. Лорен осторожно открыла дверь и заглянула внутрь. В ресторане было темно, даже очертания столиков едва различались.
— Эй, есть кто-нибудь?
Девочка вошла и закрыла за собой дверь.
Навстречу ей вышла пожилая женщина. Она держала руки в карманах покрытого пятнами фартука. Из-за старомодных очков с толстыми стеклами ее глаза казались огромными. Женщина с прищуром, хмуро смотрела на Лорен, и та почувствовала себя жуком, стиснутым в крепком кулаке.
— Это ты, что ли, новенькая? — строго спросила женщина.
Лорен кивнула, чувствуя, как краснеет:
— Да. Я Лорен Рибидо.
Она шагнула вперед и протянула руку. Против ее ожиданий, рукопожатие женщины было сильным и энергичным.
— А я Мария Десариа. Ты раньше где-нибудь работала?
— Да. Я работаю уже несколько лет. Когда я была маленькой — в пятом или шестом классе, — я собирала клубнику и малину на ферме Магрудера. А еще я работала в «Райт Эйд», с прошлого лета, когда аптека только открылась.
— Собирала ягоды? Я думала, что на такую работу берут главным образом мигрантов.
— По большей части так и есть. В основном. Они платили хорошо — для ребенка.
Мария склонила голову набок и сосредоточенно изучала Лорен.
— Наркотики, побеги из дома и все прочее — такое за тобой водится?
— Нет. Я учусь в школе «Фиркрест», и у меня хороший средний бал — три и девять десятых.
— «Фиркрест»? Гм. Ты католичка?
— Да, — настороженно ответила Лорен. В последнее время стало опасно признаваться в этом. Вопросы вероисповедания вызывали множество проблем. Она приказала себе держаться стойко и не нервничать.
— Что ж, это хорошо, даже несмотря на то что ты рыжая.
Лорен не знала, что на это сказать, поэтому просто кивнула.
— Ты когда-нибудь работала официанткой? — после паузы спросила Мария.
— Да.
— Значит, когда я скажу, что нужно накрыть столы и протереть меню, ты поймешь, что от тебя требуется?
— Да, мэм.
— Столовые приборы вон в том буфете, — сказала Мария и поспешно добавила: — Естественно, это не серебро.
— Ясно.
Они молча смотрели друг на друга. Лорен снова почувствовала себя неуютно.
— Хорошо. Приступай, — наконец произнесла Мария.
Лорен направилась к буфету и с силой выдвинула ящик, отчего столовые приборы громко звякнули. Девочка замерла, понимая, что уже сделала что-то не так. Она обеспокоенно покосилась на Марию, все еще стоявшую в зале и мрачно наблюдавшую за ее действиями.
«М-да, будет нелегко угодить этой женщине, — подумала Лорен. — Очень нелегко».
К концу своего первого рабочего дня Лорен поняла две вещи: на работу нужно приходить в теннисных туфлях и в «Десариа» на оплату квартиры и приличное платье не заработаешь.
И все же ресторан ей нравился. Кормили здесь великолепно. Она старалась изо всех сил и делала все необходимое, не дожидаясь, когда кто-нибудь — в частности, хозяйка, миссис Десариа — даст ей поручение. В настоящий момент она наливала оливковое масло в кувшинчики, стоящие на столах.
— Знаешь, — сказала Энджи, подходя к ней, — этот ресторан мог бы быть очень популярным, если бы сюда приходили люди. На! — Она протянула ей десертную тарелку с куском тирамису. — Присоединяйся ко мне.
Они сели за столик у камина. Дрова потрескивали, на них весело плясали языки пламени.
