Руки в пыли от безумного процесса рисования на земле. Ура! Это могу изъять из памяти и перевести в реальность. Хоть что-то! Еще раз ура! Можно радоваться. Теперь осталось посидеть немного со стопочкой бумаг, подумать, поэкспериментировать — тогда еще много чего вспомню полезного, но не касающегося вооружения. Почему я думаю, что только вооружение я не могу изобразить? Не знаю, просто чутье…
— Пауэлл? — На краю площадки стоит дежурный по первой роте, первый лейтенант Эдвард Перселли, командир третьего взвода. Мы с ним в хороших, дружеских отношениях. Нашли общий язык. Но сейчас его появление может вызвать лишние вопросы. — Ты в порядке?
— Да! — Встаю и быстро затираю подошвой ботинок свои художества. — Я в полном порядке. Полковник попросил меня сделать официальное пособие к моим занятиям… Вот и схожу потихоньку с ума… Голова просто раскалывается от мыслей.
— Поэтому ты чертил что-то руками на земле? — Логичный вопрос, коллега. А главное, когда он говорил, было слышно сразу и недоумение, и легкую усмешку.
— Никогда не знаешь, где тебя посетит гениальная мысль! — развожу руками.
— Это точно. Контуженым солдатам гениальные мысли часто приходят. — Шутник, блин, смотри, от смеха живот не надорви. Хотя и я сам смеюсь. Мозг защищается от шока.
— А ты, Эд, что так поздно по расположению части бродишь, э?
— Сэр, я ходил отлить, сэр! — Опять срываемся на хохот.
— Ну, ты и шут! Пойдем, Эд, время позднее…
На следующий день да и вообще я решил не напрягать мозги попытками выжать из себя чертеж какого-нибудь оружия из будущего. Раз это меня приводит к болезненным последствиям, лучше воздержаться. Зато стал гнать из себя всякую полезную мелочь. И так день за днем. Обучение, преподавание и подготовка учебного пособия. Каждую свободную минуту обдумывал — и что дальше написать, и что еще можно полезного нарисовать.
Когда прошел месяц общих занятий, к нам прибыли советские и американские специалисты из различных родов войск: летчики, артиллеристы, зенитчики, танкисты и в качестве экзотики — железнодорожники. До этого у нас было всего двое спецов — капитан-танкист, у которого я два учебника по танкам добыл, и зенитчик из числа командиров зенитной батареи, прикрывавшей базу. Нам объявили о начале двухнедельного курса специальной подготовки. У нас, из батальона, еще в самом начале обучения выбрали несколько десятков самых технически подкованных и образованных рейнджеров для прохождения ускоренных курсов пилотирования самолетов. Для них обучение просто продолжится, а мы будем постигать новые науки — не в таком объеме, как «избранные», конечно, но вот балластом на каком-нибудь самолете с экипажем из рейнджеров не будем.
С летчиками и танкистами занятий было меньше всего, но вот информации, что они давали, хватило бы на неплохое высшее техническое образование. Тетрадок для лекций по этим «предметам» я извел уйму. Нам сказали, что сначала мы обязаны пройти теоретический курс, а потом в конце обучения лучших учеников отправят для прохождения практики в полк бомбардировочной авиации Экспедиционного корпуса в качестве бортовых стрелков. Мысль о том, что, если будешь хорошо учиться — полетаешь на настоящем самолете, подстегивала. Мне очень хотелось поучаствовать в боевом вылете.
Артиллеристы и зенитчики науку свою давали проще, и объем этих знаний был значительно меньше, а что главное — сразу проводили практические занятия. Без стрельб, конечно, — их обещали провести под конец обучения в Кубинке, но все же при наличии «предмета вожделения» и учебной болванки, по сотне раз заряжаемой в казенник орудия, понять, что тебе объясняет инструктор, значительно легче. А вот железнодорожники удивили. Оказывается, нас должны научить управлять любым наземным транспортом, а паровоз таковым является в полной мере. И если во время очередного рейда (нас уже в рейды отправляют, вот как!) нам удастся или просто придется воспользоваться паровозом для выполнения своих задач, то мы обязаны уметь управлять им. Рейнджеры долго смеялись над шуткой энкавэдэшного капитана из железнодорожных войск: «Хлопцы, а вдруг вам бронепоезд угнать прикажут, а вы его и раскочегарить не сможете? Неужто пилотов своих к котлам поставите?» Что-что, а быть машинистом паровоза не так уж и просто. Это очень хитрое и умное дело, требующее знаний. Одним словом — специальные занятия доставили всем нам немало трудностей…
За неделю до окончания обучения обстановка вокруг меня ощутимо накалилась. Законченную работу над заготовкой полевой инструкции я сдал полковнику, и он в тот же день уехал с докладом в штаб Экспедиционного корпуса. Капитан третьей роты все чаще и чаще мелькал в непосредственной близости от меня. Да и я наконец узнал, как его зовут! Майкл Бэй. На шутку это не было похоже, поэтому мне осталось лишь удивиться и для самого себя в дальнейшем называть его по аналогии с режиссером культового голливудского боевика про инопланетян-роботов — Трансформер. Так вот, он просто «прилип» ко мне. Куда я ни пойду, быть ему везде и всегда в непосредственной близости.
Один раз я сорвался и чуть не напал на этого маньяка-наблюдателя. Попробовал в очередной раз подойти к нему и по-человечески поговорить, а он, ощутив мои намерения, оставил все дела и стал уходить. Это взбесило, и я настойчиво последовал за ним. Он ускоряет шаг — и я ускоряю. Вижу, он к офицерской казарме путь держит, вот, думаю, и загоню его там в угол. А он фьють — и запрыгнул на ходу в проезжающий мимо штабной додж. Меня окончательно сорвало с резьбы… Рванул за машиной со всей своей нынешней дури… Лишь когда уже ухватился за борт машины и собрался вытянуть из сиденья с ужасом смотрящего на меня Трансформера, одумался и бросил это занятие. И что же я ему предъявлю?.. Эх, беда…
Вроде бы никаких выговоров из-за того происшествия не стали делать, но и прощать такого поступка не стали… Меня теперь везде пасут, и все действия берут «на карандаш». В дальнейшем Бэя я видел лишь в сопровождении двух суровых сержантов из его роты.
Капитан Гримвэй тоже стал понурым, часто на меня зыркал исподлобья, в думы впадал посередь тренировки. Занятия по стрелковой подготовке для нашего взвода неожиданно отменили, как и минно-взрывное дело… Танкисты на занятиях больше не допускали меня к рычагам, все старались засунуть на место радиста или заряжающего… Артиллеристы нежданно-негаданно выдали «прискорбное известие» — снарядов нам для учебных стрельб не выделили, и они откладываются по крайней мере до конца обучения… И это в то время, когда второй и третий взвод первой роты уже дважды увозили в Кубинку. Совсем не палятся, конспираторы… Да и вообще некогда тяжелый ритм обучения, круговерть занятий, стрельб, лекций и всего-всего спадал на нет… Я перестал ощущать нагрузку. И так сам себе придумывал дополнительные занятия — вечером лишний километр пробежать, поединок с Гримвэем на полчаса продлить, лишнюю флягу с водой в рюкзак на марш-броске подложить. А тут такой провал…
Меня что, к оружию, взрывчатке и технике боятся допустить?! Думают, я укачу отсюда на танке или устрою кровавую бойню? Офигеть, если это так… То доверяли, как родному, доброжелательные маски все как один носили, а тут нате, кушайте, не обляпайтесь!
