— За проявленные в боях с врагами Советского Союза и Соединенных Штатов Америки личное мужество и отвагу в условиях, связанных с огромным риском для жизни, за отличную организацию и умелое руководство боевыми действиями небольшой группы солдат, способствовавшими успеху оборонительной операции советских войск, за помощь в проведении совместной дерзкой атаки на позиции превосходящих сил противника первый лейтенант армии Соединенных Штатов Америки Майкл Пауэлл награждается орденом Красного Знамени. — У меня аж комок к горлу подступил. Какая честь слышать такие слова от великого полководца!
— Товарищ первый лейтенант Пауэлл, выйти из строя на два шага!
Выполнив приказ, я вышел вперед. Константин Константинович спустился по ступенькам с трибуны и вместе с невысоким капитаном, несущим в руках деревянную коробочку, подошел ко мне.
Буря! Это буря!!! Когда тебе вручает такую награду ТАКОЙ человек, в голове бушует буря! Из-за трибуны в сопровождении двух гэбистов к нам приблизилось трое репортеров с фотоаппаратами.
— Позвольте запечатлеть столь знаменательный момент! — воскликнул по-английски один из репортеров.
Генерал не понял, о чем говорит иностранец. Секунд пять все молчали. Вот дела! Ни капитан, ни гэбисты по-английски не говорят… Спасай положение, Артур.
— Товарищ генерал-майор! — Голос меня чуточку подвел, и «майор» я чуть ли не просвистел. — Кхе… Простите! Корреспондент просит запечатлеть этот знаменательный момент.
— Хорошо, — даже бровью не повел Рокоссовский.
Капитан передал генералу коробочку. Еще миг — и орден оказывается в моих руках, и мы с генералом, улыбаясь, жмем друг другу руки под вспышки фотоаппаратов. Боже ж ты мой! Неужели все это со мной! Неужели?! Когда рукопожатие закончилось, я вытянулся по струнке и вскинул руку к виску.
— Ты, лейтенант, сегодня главный герой, — ухмыльнулся генерал и, козырнув, отправился обратно на трибуну.
У микрофона уже стоял генерал-майор Брэдли, он тоже завел пластинку с описанием моих подвигов. Мне уж показалось, что он просто для рейнджеров рассказывает то, за что меня наградили русские, а он зачитывал основания моего награждения «Пурпурным Сердцем». Затем он перешел на нечто особенное…
— Кроме «Пурпурного Сердца» первый лейтенант Майкл Пауэлл за спасение командира группы инструкторов капитана Роберта Брауна, за защиту раненых советских пограничников на поле боя, за спасение экипажа подбитого советского танка, за самоотверженные действия ради спасения жизней советских офицеров — майора Глухарева, подполковника Карпова и старшего лейтенанта Аверьянова награждается медалью «Спаситель». — В общем, это я так название перевел, а на английском оно звучало как «Lifeguard». Но дело не в этом… Я был в шоке! Три награды! ТРИ!!! За один раз!.. — Но и это не все. — Будь я девицей, упал бы в обморок! Сколько внимания и почета. — После того как я лично узнал, что первый лейтенант Пауэлл получил осколочное ранение от взрыва выброшенной им в окно вражеской гранаты, остался в сознании и, стреляя из пистолета, убил троих штурмовиков противника и тем самым не позволил им проникнуть в обороняемую его группой казарму, я сделал заказ оружейному заводу Спрингфилда на изготовление именного пистолета Кольт сорок пятого калибра.
В глазах мелькнули белые круги, ноги как-то слегка подогнулись, но я не упал, а просто потерял чувство реальности и перестал понимать вообще все! Чую, в руки суют коробочки с наградами и пистолетом. Брэдли что-то мне говорит, я отвечаю, но не понимаю, что именно говорю. Вновь щелкают фотоаппараты, офицеры и генералы улыбаются, я возвращаюсь в строй, генералы еще говорят, потом звучит команда разойтись, а я все еще нахожусь не здесь. Да нигде меня не было! Награды меня просто раздавили… Напрочь… Эмоции от произошедшего схлестнулись со здравым смыслом и породили одну мысль в пустыне восторга.
Не. Может. Быть.
Не может быть, что меня наградили такими почетными наградами. И при этом всего произошедшего не может быть, потому что я — ненастоящий. Я лишь занял чужое место в этом мире, а все прикинулись, что верят мне. Опять везение? Где я успел попасть под струю везения? Не знаю…
Кто-то настойчиво теребит меня за рукав.
— А?..
Прыжок в реальность был интересным. Меня окружали со всех сторон многочисленные журналисты с фотоаппаратами и блокнотами. Словно зомби, они тянули руки ко мне, и всем требовалось одно — сенсация! Я потяну на роль сенсации? Да, с головой и потрохами. Они помогут мне забыть на некоторое время о неверии… Вперед!
Полтора часа эти… эти су… существа, именующие себя «журналисты», высасывали мои мозги, кровь, нервы и жизнь. Прокляв трижды свое желание забыть о терзаниях душевных, я кое-что понял. Пришло осознание, за что же так не любят в нашем светлом и прогрессивном будущем журналистов, ежели они уже сейчас, в середине двадцатого века, могут без проблем вскипятить любой, даже самый стойкий разум. Себя я причислял к этим стойким разумам… От вспышек фотоаппаратов и беспрестанного гудения вопросов в ушах трещала голова. Черт, надо будет поговорить с полковником, чтобы он ввел должность пресс-секретаря батальона. Иначе в следующий раз я кого-нибудь пристрелю из именного кольта! К чертовой матери!
Чего я завелся?
Устал. Как физически, так и морально. Надо отдохнуть. Как было хорошо в госпитале… О, меня же Леха звал к себе. Пойду к нему — там, наверное, сейчас обмывают награды. Не успел додумать это, как ко мне подбежал смутно знакомый пограничник и позвал на банкет в честь награждения. Это хорошо. А медали куда деть? Отнесу в комнату и спрячу в тумбочку. Не-не! Понесу все с собой. Похвастаюсь ими Лехе: пусть завидует. И забыть их нигде не забуду: спиртного я не пью вообще, и, значит, память мне не отшибет. Вот такой я странный.
Банкет был организован в офицерской столовой, и от этой мысли мой желудок забурлил и оповестил меня о существовании такой важной и неизменной человеческой традиции, как прием пищи. Я целый день ничего не ел… И не заметил даже. Насколько страшная вещь эта психика — все сдерживает, все сглаживает.
Быстро добравшись до столовой, порадовался открывшемуся зрелищу. Союзники и правда жрали водочку, но скромненько так, по всем правилам этикета. Лишнего шума не было, смеялись командиры умеренно, чокались дружно и без дурных возгласов. Заприметив меня, капитан Гримвэй замахал руками, привлекая внимание. Леха и Васильков здесь, Кинг, Брок и Пайс — тоже. Ну, гуляем, товарищ первый лейтенант!..
Вечер удался на славу. Мысли, тревожившие разум, отступили под натиском поздравлений и веселья. Я хвастался медалями и именным пистолетом. Орден Красного Знамени и «Пурпурное Сердце» я и в моем мире видел «вживую», а вот странную медаль «Спаситель» не видел и не знал. Однозначно местный новодел, не имевший аналога в нашем мире. Медаль имела приятный вид — на пятиугольной колодке, обтянутой золотистой тканью с тонкой белой полосой по центру, колечком прикреплен золотой щит с восседающим на нем белоголовым орланом. На щите изображен американский солдат, одной рукой тянущий за воротник раненого товарища, а другой рукой стреляющий куда-то за пределы медали из пистолета. На обороте медали написано «Life, the highest value». Хм… Жизнь воистину высшая ценность… Ниже шел номер — № 5. Пятая в истории этого мира медаль «Спаситель»… Интересно, кто получил первые четыре? По возможности надо будет спросить, чтобы знать.
