— Джордж! — взмолилась она, позволяя в шестой раз наполнить вином свой серебряный кубок, — расскажите нам о ней! Иначе я, честное слово, не смогу заснуть от любопытства!
Джордж, наевшийся до отвала, махнул рукой с царственным видом.
— Тогда, im primis
[102]
, — промолвил мистер Рив, снова приобретший облик судьи, — сообщи нам ее имя.
— Ее имя, — с гордостью ответил Джордж, — Фанни!
— Ну-ну! — сказал судья, постучав пальцем по столу. — Это всего лишь увертка! Как ее полное имя? Или она отказалась его назвать?
— Какого дьявола она будет отказываться? Ее зовут Фанни Брискет.
— Могу я спросить, лорд Джордж, — вежливо осведомился Дэнби, чье лицо от избытка вина приняло совиное выражение, — как вы познакомились с этой молодой леди?
Физиономия Джорджа, и без того красная, покраснела еще сильней.
— Сказать по правде, — кашлянув, ответил он, — это произошло в борделе.
Последовала буря аплодисментов, смешивавшихся с ударами рукояток ножей по столу. Лидия успокоила Джорджа, подумавшего, что над ним смеются.
— Джордж, дорогой! — воскликнула она, оперевшись локтями на стол, поддерживая голову ладонями и пытаясь посмотреть Джорджу в лицо, которое загораживали многочисленные серебряные канделябры. — Расскажите об этом доме — как он был меблирован, и вообще какая там обстановка!
— Ага! — отозвался Джордж. — Это важные подробности! Ибо упомянутое заведение не имело ничего общего с Уэтстоун-Парком.
Уэтстоун-Парк был не парком, а улицей, где обитала добрая половина лондонских шлюх.
— Да! — продолжал Джордж, с отвращением отмахнувшись от Уэтстоун-Парка. — Это истинный храм Венеры, предназначенный исключительно для джентльменов! — Внезапно он воскликнул: — Будь я проклят, Ник! Я же говорил о нем тебе в тот день!
Фентон глотнул из кубка Лидии. За последнее время он приобрел привычку выпивать изрядное количество кларета за ужином и с этой целью держал графин у себя в комнате. Но сейчас, будучи хозяином, он пил мало и сохранял ясную голову.
— В какой день? — спросил Фентон.
— Черт возьми! Да в тот день, когда мы с тобой разыскивали аптеку на Аллее Мертвеца, и ты проткнул шпагой двух забияк! Я начал тебе рассказывать об этом заведении, но ты был так поглощен своими мыслями, что едва не свалился в канаву.
— Да, я помню это.
— Ну, — вмешался мистер Рив, — так что касается борделя…
— Так вот, — продолжал Джордж, обводя сидящих за столом слегка остекленевшими глазами. — Как-то раз я обедал в «Радуге»и после обеда задумался, может ли где-нибудь существовать подобный храм, который я представлял в своем воображении. Я задал этот вопрос обедавшему со мной другу — не стану называть вам его имени, так как он дерзкий нахал.
«Неужели ты такой болван, — сказал он, — что не знаешь о существовании подобного дома в двух шагах отсюда?» Можете себе представить, что я ответил. «Если ты сомневаешься, — заявил он, — я покажу тебе его и научу, как туда попасть». «Laus Veneris!
[103]
— воскликнул я, побуждаемый любопытством и страстью ко всему новому. — Пошли!»
Когда, выйдя на улицу, я увидел этот дом, то решил, что мерзавец злоупотребил моей доверчивостью. Это был вполне респектабельный высокий кирпичный дом, у дверей которого стоял привратник с жезлом. «Как бы то ни было, — подумал я, — у меня в карманах полно гиней, так что я моту себе позволить удовлетворить свое любопытство. А если мошенник меня обманул, то я поступлю с его башкой, как с пробкой в бутылке!»
«Парень! — вежливо обратился я к привратнику, — не сдаются ли здесь комнаты?»И он ответил мне именно так, как говорил мне приятель. «Да, сэр, и вы можете их посмотреть, если соблаговолите войти».
Джордж сделал паузу.
Видя, что завладел вниманием собравшихся, он осушил до дна серебряный кубок с Канарским, который тут же был наполнен вновь, и устремил на слушателей пьяный, но добродушный взгляд,
— Хм! — громко произнес Джордж, стараясь скрыть, что он только что рыгнул. — Так на чем я остановился?.. Ага! Как только я вошел, меня встретила серьезная пожилая матрона. Она отвела меня в свою приемную, весьма изящно меблированную, где окинула пристальным взглядом, явно стремясь выяснить, насколько полны мои карманы,
Облаченный в оранжевый с серебром камзол Джордж протянул руку, унизанную перстнями с рубинами, сапфирами и бриллиантами.
— Матрона была полностью удовлетворена. Не сомневаюсь, милорд, — добавил Джордж, повернувшись к Дэнби, — что она осталась бы довольна и вашей милостью.
— Весьма польщен, лорд Джордж.
— Почему бы вам не посетить самому этот дом, милорд? Будь я проклят, я готов вас туда сопровождать!
— Снова выражаю вам свою признательность, — ответил лорд-казначей, который был пьян почти так же, как Джордж, и воспринял это предложение вполне серьезно. — Но позвольте задать вам еще один вопрос. Вы именно в тот раз повстречали вашу божественную Фанни?
— Нет-нет! — содрогнувшись, откликнулся Джордж. — Я встретил это небесное создание всего лишь неделю назад. И когда я увидел Фанни, то настолько был поражен ее красотой, что, клянусь вам, милорд, упал без чувств к ее ногам!
— Мне, конечно, очень жаль испортить сей поэтический перл, — вмешался мистер Рив, — но был ли ты трезв?,
— Почти трезв, — обиженно ответил Джордж, — Разве могли заставить меня свалиться четыре кружки Канарского, пусть даже разбавленного бренди?
Мистер Рив ничего не сказал. Он привез с собой лиру, как часто делал. Повинуясь его знаку, слуга за стулом передал ее ему. Но старик не стал играть — только задумчиво щипнул две струны.
— Пожалуйста, лорд Джордж, расскажите дальше о вашем первом визите в храм Венеры, — попросил Дэнби.
— Ну, — заговорил Джордж, — будучи удовлетворенной моим обликом, матрона проводила меня в просторную и светлую столовую, увешанную гобеленами и изображениями разных леди, являющихся украшением своего пола. Слуга сразу же принес нам бутылку Канарского, не дожидаясь приказа. Старая леди выпила за мое здоровье. «Все это весьма любезно, — подумал я, — но когда же мы перейдем к делу?»
Не успел я об этом подумать, как матрона заговорила. «Сэр, — сказала она, — так как вы джентльмен, то, несомненно, обладаете определенными знаниями, касающимися благородного искусства живописи, ибо его усердно изучает английское дворянство. Поэтому я хотела бы услышать ваше мнение, сэр, о том, какая из изображенных на этих картинах дам самая красивая».
Охваченный ораторским пафосом Джордж, шатаясь, поднялся, не отпуская кубок.
«Мадам, — ответил я, — я охотно выскажу свое мнение. По-моему, самая красивая — вот эта. У нее высокая грудь, черные изогнутые брови без единого торчащего волоска и прекрасные серые глаза…»
