Человек, стоявший напротив Фентона, снова издал тонкое хихиканье и начал медленно отступать вверх по склону к арке, пытаясь нетвердыми пальцами вложить шпагу в ножны. Фентон спрятал свою шпагу. Хихикающий противник не вызывал у него симпатии.
— Том! — позвал он.
— Да, сэр?
— Если я подам сигнал спустить Грома и Льва, ты сможешь удержать двух других.
— Конечно, сэр!
Фентон указал на весельчака.
— Вот этого! — сказал он и быстро выхватил шпагу из ножен. — Гром! Лев! Взять его!
Хотя Большой Том ожидал команды, поводок резко дернулся, до крови оцарапав ему руку. Два мастифа понеслись вперед, словно порождения ночного кошмара. Рычание Грома смешивалось с мелодией «Я провожу свои часы в тенистой старой роще».
— Том, — заговорил Фентон, быстро подняв свой плащ и накидку Мег. — Думаю, что нам нужно поскорее выбираться из Весенних садов, иначе поднимется скандал, и нас потащат в суд. Мы…
Он не окончил фразу. Весельчак скрылся в темноте, как только Фентон указал на него. Двое других поступили так же. Весельчака спасла только темнота, в которой не могли ориентироваться мастифы; их нюх перебил тяжелый запах цветов и деревьев.
Один из мастифов наткнулся на искусственное дерево, которое свалилось на землю. Однако им, очевидно, удалось узреть свою добычу, так как вскоре послышался отчаянный визг жертвы.
— Том, — сказал Фентон, — боюсь, что они побежали туда, где играет трио.
Музыка внезапно сменилась набором диких звуков, как будто клавикорды с грохотом опрокинулись, а струнные разлетелись в разные стороны. Среди воплей на итальянском языке послышался поросячий визг виолы. Басовая виола, гораздо меньшая, чем современный контрабас, и с завитком в форме человеческого лица взвилась в воздух на пятнадцать футов.
— Поймал! — восторженно воскликнул мужской голос, свидетельствующий о том, что его обладателю удалось подхватить инструмент.
— Гром! Лев! Сюда! — во всю силу легких проревел Фентон. Последовала пауза, после которой по лесу прокатился тихий смех, замерший вдали.
Мастифы неторопливо вернулись на прогалину. Хотя пасти обоих были в крови, Фентон знал, что они не причинили особого вреда. Псы были явно не в своей тарелке. Гром смотрел на Фентона виновато, словно Джордж Харуэлл. Оба мастифа чувствовали, что сделали что-то не так, что, не прикончив жертву, возможно, нарушили приказ. Фентон подбодрил их.
— Быстро! — сказал он Большому Тому. — Мы должны постараться найти мою жену!
Большому Тому, еле сдерживавшему обезумевших Обжеру и Голозадого, наконец удалось справиться с четырьмя мастифами. Он оттащил их с прогалины и устремился с ними наобум в правую арку.
Фентон, поспешив вслед, столкнулся лицом к лицу с капитаном Дюроком. С помощью изгороди и здоровой ноги капитану удалось встать на костыли. Факел горел над ним, как свеча над покойником.
— Желаю вам доброй ночи, — прошипел Дюрок, приподняв верхнюю губу. — Мне предстоит рассчитаться с вами за нечто большее, нежели сломанная нога. Леди по имени Мег Йорк…
— Предпочла другого? — вежливо осведомился Фентон. — Как глупо с ее стороны! Доброй ночи!
Он устремился за Томом и мастифами, поняв по последнему взгляду Дюрока, что поединок с ним будет нелегким. Остановившись, Фентон огляделся вокруг, чтобы определить, где находится. Высокая плотная живая изгородь слева была наружной оградой лабиринта.
— Том, — сказал он, — мастифы должны проделать для нас дыру в изгороди. Если только моя жена…
В этот момент Фентон увидел Лидию, которая бежала вдоль ограды им навстречу. Она раскраснелась и тяжело дышала. Увидев ее, Фентон почувствовал себя более виноватым, чем Гром и Джордж Харуэлл вместе взятые.
Однако Лидия казалась спокойной и даже веселой. Фентон напрочь забыл о накидке Мег, наброшенной на его левую руку. Если Лидия и заметила ее, то не подала виду. По сигналу Фентона Гром, Лев, Обжора и Голозадый прорыли в изгороди отверстие, сквозь которое могли свободно выйти их хозяева.
— Черт возьми! — воскликнул Фентон. — Я возвращаюсь по собственным следам. Вот лестница, ведущая на Пэлл-Молл. А я думал, что мы очутимся в парке. Как по-твоему, Лидия?
— О, мы скоро будем дома, — пробормотала Лидия.
Дверь открыл бледный Джайлс, за ним на стене горели канделябры.
— Слава Богу, что вы вернулись! — воскликнул он. — Сэр, пришла записка от мистера Рива, в которой он предупреждает вас об опасности. Прошу прощения, но я вскрыл и прочитал ее. По вашим следам в Весенние сады отправились трое джентльменов. — Джайлс облизнул сухие губы. — Я решил послать туда Тома с мастифами.
Лидия, не сказав ни слова, начала подниматься наверх. Большой Том отвел собак вниз, перед тем как спустить их на ночь.
— В письме упоминались имена этих «джентльменов»? — резко спросил Фентон.
— Нет, сэр. Там только был намек… — Джайлс плотно сжал губы. — Сэр, у меня нет при себе письма. Это подождет до утра.
Фентон согласился. В данный момент письмо не представляло для него никакого интереса, и он выбросил его из головы. Вздрогнув, Фентон обнаружил, что накидка Мег висит у него на руке. Дела шли все хуже и хуже.
— Ты хорошо поступил, Морковная Башка, — похвалил он Джайлса и рассказал ему о происшедшем. Попросив слугу избавиться от накидки, Фентон нерешительным шагом стал подниматься по лестнице.
Он пытался подобрать слова извинения, но безуспешно. Дверь комнаты Лидии была заперта. Фентон постучал, что делал крайне редко, и получил разрешение войти.
Лидия, приведя в порядок платье и волосы, стояла перед зеркалом в дальнем конце комнаты. Горела только одна свеча.
Фентон снова старался найти нужные слова. Проглотив слюну, он спросил, не хочет ли она чего-нибудь поесть или выпить.
— Вот как? — холодно откликнулась Лидия, повернувшись к нему. — Но нам придется долго поджидать за столом нашу гостью.
— Какую гостью?
— Какую же, как не Мег? — удивленно переспросила Лидия, подняв брови. — Что? Ты не ждешь Мег? А ты так нежно прижимал к груди ее накидку! — В голосе Лидии послышались свирепые нотки. — Как ловко ты обвел меня вокруг пальца, заманив в эти гнусные Весенние сады, куда мне вовсе не хотелось идти! Конечно, я могу не верить своим глазам, но я видела, как она лежала на спине, а ты…
— Лидия! Ты ведешь себя, как ребенок!
Глаза Лидии казались огромными на ее побледневшем лице.
Внезапно, словно разом разрядив бортовые орудия корабля, она начала говорить.
До сих пор Фентон только веселился или даже чувствовал себя польщенным, замечая в Лидии признаки бешеной ревности. Он вел себя, как муж на четвертой неделе медового месяца, что в общем соответствовало действительности. Однако со временем мужья начинают лучше понимать своих жен, что и происходило с ним в данный момент.
