Рейневан погнал коня, как-то тоже сразу поняв: это не были
обычные летучие мыши, это были существа, призванные чарами, а значит, насланные
преследователями, и эти преследователи вот-вот появятся. Они рванули галопом,
коней подгонять не приходилось, паникующие животные забыли об усталости и
мчались так, словно их преследовали волки. Нетопыри не отставали, наскакивали,
валились на них непрерывно, защищаться на полном скаку было трудно. Удавалось
это только Шарлею, который рубил саблей так, словно родился и всю свою юность
провел в Татарии.
Рейневана же, как опять стало ясно, неудачи преследовали
хуже, чем Иону. Нетопыри кусали всех троих, но именно Рейневану один вцепился в
волосы на лбу так, что совершенно заслонил глаза. Уродцы атаковали всех трех
лошадей, но только Рейневанову коню один впился прямо в ухо. Конь рванулся,
дико заржал, затряс опущенной головой, дернулся, подкинул круп с такой силой,
что ослепший Рейневан вылетел из седла, как снаряд из катапульты.
Освободившийся от груза конь сумасшедшим галопом кинулся в лес, к счастью, Самсон
успел ухватить его за поводья и остановить. Шарлей же спрыгнул с лошади и,
подняв саблю, ворвался в можжевельник, где над барахтающимся в высокой траве
Рейневаном нетопыри кружили будто сарацины над поверженным на землю паладином.
Выкрикивая чудовищные ругательства, демерит хлестал саблей так, что во все
стороны брызгала кровь. Рядом Самсон, сидя в седле, дрался одной рукой – другой
держал вырывающихся коней. Совершить такое мог только Самсон.
Рейневан был первым, заметившим, что в бой вступили новые силы.
Возможно, это случилось потому, что, стоя на четвереньках и уткнув нос в траву,
он пытался выбраться из боя. И видел, как трава вдруг стелется по земле. Словно
поваленная вихрем. Он приподнял голову и шагах в двадцати от себя увидел
мужчину, почти старика. Но прямо-таки гиганта с горящими глазами и львиной
гривой млечно-белых волос. Старец держал посох, странный, сучковатый,
фантастически выкрученный, истинный змей, застывший в пароксизме мучений.
– Пади! – громовым голос крикнул старец. – Не
поднимайся!
Рейневан распластался по земле. Почувствовал, как странный
вихрь свистит у него над головой. Услышал приглушенное ругательство Шарлея. И
неожиданный, всеохватывающий, пронзительный писк до того нападавших на них в
полном молчании нетопырей. Писк утих, оборвался так же неожиданно, как и
возник. Рейневан услышал и почувствовал, как кругом что-то падает градом,
ударяясь о почву глухо, как зрелые яблоки. Он чувствовал также на волосах и
спине словно сухой дождь. Оглянулся. Кругом куда ни глянь валялись мертвые
нетопыри, а сверху, с ветвей деревьев, не переставая сыпался плотный поток
насекомых – жуков, паучков, гусениц, личинок и ночных бабочек.
– Matavermis,
[358] – вздохнул
он. – Это был Matavermis…
– Ну, ну, – сказал старик. – Знает! Молодой,
но опытный. Вставай. Уже можно.
Старик, теперь это уже стало видно, вовсе не был стариком.
Юношей он, правда, тоже не был, а седина его волос – Рейневан дал бы голову на
отсечение – была не старческой, это был альбинизм – столь часто встречающийся у
магов. Да и гигантский рост тоже был иллюзией – результатом магии. Опирающийся
на посох беловолосый человек был высок, но отнюдь не сверхъестественно. Подошел
Шарлей, без всякого интереса пиная валяющихся в траве мертвых нетопырей.
Подошел Самсон Медок с лошадьми. Седоволосый несколько минут внимательно
рассматривал их – Самсона особенно серьезно.
– Трое. Любопытно. Искали-то мы двоих.
Откуда взялось множественное число, Рейневан узнал прежде,
чем успел спросить. Задуднили копыта, на поляне стало тесно от храпящих
лошадей.
– Приветствую, – воскликнул, не слезая с седла,
Ноткер фон Вейрах. – Однако встретились. Вот ведь везение.
– Везение, – повторил с такой же усмешкой в голосе
Буко фон Кроссиг, слегка напирая на демерита конем. – Тем более что совсем
не там, где было условлено. Совсем в другом месте!
– А ты не держишь слова, господин Шарлей, –
добавил, поднимая хундсгугель, Тассило де Тресков. – Не выполняешь
договора. А сие наказуемо.
– И, вижу, не миновала его кара, – фыркнул Куно Виттрам. –
Клянусь дубинкой святого Григория Чудотворца! Только гляньте, как ему кто-то
ушки понадгрыз.
– Надо отсюда убираться. – Седоволосый прервал
разыгравшуюся на глазах у изумленного Рейневана сцену. – Погоня
приближается. Конные идут по пятам.
– Ну, разве я не говорил? – проворчал Буко фон
Кроссиг. – Мы спасаем их, вытаскиваем ихние задницы из петли. Ладно,
поехали. Господин Гуон? Это преследование…
– Не простое. – Седоволосый внимательно посмотрел
на поднятого с земли за конец крыла нетопыря, потом перевел взгляд на Шарлея и
Самсона. – Все это неспроста… Я понял по тому, как занемели пальцы… Ну,
ну… Интересные вы люди, интересные. Можно сказать: покажи мне, кто за тобой
гонится, и я скажу, кто ты. Иначе: мои преследователи свидетельствуют обо мне.
– Фу, преследователи! – воскликнул, заворачивая
коня, Пашко Рымбаба. – Тоже мне преследователи. И пусть только подъедут,
мы зададим им перцу.
– Не думаю, – ответил седоволосый, – чтобы
все было так просто.
– Я тоже. – Буко присмотрелся к нетопырям. –
Господин Гуон, можно вас попросить?
Названный Гуоном седоволосый вместо ответа махнул кривым
посохом. С трав и папоротников тут же начал подниматься туман белый и плотный,
как дым. И удивительно быстро полностью затянул лес.
– Старый чародей, – пробормотал Ноткер
Вейрах. – Аж мурашки побежали…
– Э! – весело воскликнул Пашко. – По мне
ничто не побежало.
– Людям, которые нас преследуют, – отважился
проговорить Рейневан, – туман не помеха. Даже магический.
Седоволосый обернулся. Взглянул ему в глаза.
– Знаю, – сказал он, – знаю, господин знаток.
Потому-то этот дым не против людей, а против лошадей. И вообще поскорее
выбирайтесь отсюда. Если лошади учуют вапор
[359] – ошалеют.
– В путь, comitiva!
Глава 23
в которой события принимают настолько криминальный оборот,
что если б каноник Отто Беесс мог это предвидеть, то без всяких церемоний
постриг бы Рейневана в монахи и запер в цистерцианской клаузуре, Рейневан же
начинает подумывать, не была ли бы для него такая альтернатива менее
болезненной
