— В нашей игре, — сказала Либерти, откидываясь на спинку скрипучего кресла, — ты знаешь, что будешь одиноким. Такова природа нашей работы, верно? Секреты. Все такое.
Юзи пожал плечами и сделал большой глоток из своей пинты.
— Но тебя не предупреждают, — продолжала Либерти, — что это пожизненный приговор. Сбежать невозможно. Даже если бросаешь службу, тебе не уйти. На тебе клеймо. На всю жизнь.
— Ты не знала этого с самого начала? — спросил Юзи.
— А ты знал?
— По этой причине я согласился, — сухо ответил Юзи.
Мимо них, в сторону туалета, прошел мужчина; они помолчали, пока тот не скрылся из виду.
— Но разве ты не устаешь? — вполголоса спросила Либерти, когда они снова остались одни. — Разве одиночество не изнуряет? Когда ты один против всех?
— Может ли ощущать усталость тот, кто никогда не спит?
— Брось, Юзи. Не верю, чтобы ты всегда был таким.
— Сколько себя помню.
— А я нет. Я помню женщину, которой была. Иногда задумываюсь, что бы я сказала ей, если бы мы встретились на улице.
— И что бы ты сказала?
Либерти помолчала.
— Я бы сказала, что мне жаль.
Она опустила глаза в стол и стала рисовать кончиком пальца маленький круг. Рука Юзи сама собой пересекла стол и накрыла ее руку. Чары действовали. Две руки, так много крови. Их взгляды встретились, их пальцы сжались крепче. Юзи заколебался, попытался убрать руку, но Либерти его удержала. Она улыбнулась, и он расслабил пальцы.
— Выпей еще, — сказала она.
Юзи пожал плечами, потом кивнул.
Когда паб начал сворачивать обслуживание, они взяли такси до «Хоум-хауса». Юзи до сих пор не знал, где живет Либерти. Она проводила его до двери номера, держа под руку и наваливаясь на него грудью; его пенис распух от рвущейся наружу жизни, хотелось прижать Либерти к стене и трахнуть. Она благодарила его, и ему показалось, что это было искренне. Она благодарила его за вечер, какого ей давным-давно не случалось проводить, за самый обычный вечер. Вокруг никого не было. У них кружились головы, они были счастливы. Под ними бились музыкальные ритмы. Юзи хотелось поделиться секретными данными, о которых он думал весь день; его подмывало пригласить Либерти в номер. Но он не доверял себе. Он был пьян. В Либерти, в ее толстовке и бейсболке, было что-то магнетическое. Нужно было защитить себя. Но с другой стороны — вот они, два человека, которые провели обычный вечер; возможно, и завершить его стоит, как сделали бы обычные люди. Все равно он теряет над собой контроль. Его тело было чудовищем Франкенштейна, а женщина, которая стояла рядом, вдруг показалась такой беззащитной. Он был пьян, он был счастлив. Она его получила.
30
Задернутые шторы заслоняли день. Свет просачивался через ткань — водянистый, блеклый свет, и сквозь узкую щель между занавесками — одинокий лучик. Людям в постели было все равно. Оба не спали. Юзи, который только что пошептался с Колем в ванной, растянулся на кровати, подложив локоть под голову, и курил так, будто в руках у него была не сигарета, а золотой кальян. Когда он вдыхал, на конце табачной палочки разгоралась оранжевая точка. Либерти стояла у мини-бара, запахнувшись в одну из его рубашек.
— Вставай, — сказала она, — я чувствую, нам есть что отметить.
Она подняла бутылку «Моэ-э-Шандон»; по темно-зеленому стеклу побежали капельки конденсата.
— Неси сюда, — сказал Юзи. — Я чувствую, мне нужно кое-что сказать тебе перед тем, как ты мне еще раз отсосешь.
Либерти рассмеялась и скользнула к нему под одеяло, убирая волосы на одно плечо и оголяя шею, как будто предлагая себя в жертву. Юзи откупорил шампанское, и вылетевшая пробка закружилась по кофейному столику с золочеными краями. Он глотнул из запотевшей бутылки, потом отпила Либерти. Потом опять он.
— Ну что? — спросила она. — Сделаешь мне предложение?
— Я предложу тебе заняться делом.
Либерти вздохнула:
— Никакой работы. Оставим ее до завтра. Сегодня у нас выходной. Мы же договорились.
— Ладно. Хотел подбросить тебе секретной информации, только и всего. Дорогой секретной информации.
Либерти приподнялась на локте, и простыни соскользнули с ее груди.
— Убедил, — сказала она. — Рассказывай. А потом никакой работы.
Юзи бросило в сладкую дрожь. Когда он давал Либерти «джамбо», читал в ее лице восхищение и волнение, он чувствовал себя самым могущественным человеком на свете. Он наклонился к ночному столику, вытащил верхний ящик и перевернул его. На дне остался лоскуток коричневой ленты; Юзи отклеил его, и под ним обнаружилась флешка.
— Что это? — спросила Либерти.
— Не терпится? — игриво спросил Юзи.
— Просто скажи.
— Здесь реестр секретного подразделения Бюро в Песочнице. Я не кодировал его, ничего такого. Можешь почитать на досуге.
— В Песочнице?
— Кодовое название Вашингтона, которым пользуются в Моссаде.
— Что?
— Вашингтон. Песочница. Ты не знала?
— Черт, — сказала Либерти. — Этим все сказано.
— Подразделение, — продолжал Юзи, — называется «Нешек», оружие. Оно глубоко засекречено. Даже в вашингтонской резидентуре мало кто знает о его существовании.
— Смею ли я спросить, чем оно занимается?
— Его основной объект — Пес.
— Кто?
— Президент.
— Вы зовете его Псом?
— Совершенно верно. И его ближайшее окружение тоже находится под наблюдением. Ящерица, Крыса, Хамелеон.
— Хамелеон?
— Государственный секретарь.
— Да ладно. Это просто абракадабра. Разве это серьезные разведданные?
— Сомневаешься? Посмотри список. Ты удивишься, когда узнаешь, кто на нас работает. Удивишься, насколько длинные у нас руки. Они дотягиваются до самого Овального кабинета.
— Я отказываюсь в это верить.
— Посмотри список. А еще открой файл, который называется «Сценарии».
— Сценарии?
— Планы убийств. Все до единого актуальны и готовы к выполнению. «Нешек» может за считаные минуты реализовать любой из них. В зависимости от действий президента, конечно.
— Только не говори…
— Вся святая святых подобрана по заказу. По ситуационному принципу.
Либерти вгляделась в его лицо и поняла, что он не шутит. Постепенно ее взгляд сделался хмурым. Она медленно покачала головой.
— Это… это стоит целого состояния, — сказала она наконец. — Но это серьезно подгадит Моссаду. И Израилю. В дипломатическом смысле.
