Сначала все шло по плану. Сорок три минуты потребовалось на то, чтобы достичь китоподобных корпусов кораблей, и еще девятнадцать, чтобы найти среди них целевое судно. Время от времени над головой проплывали сторожевые катера; израильские водолазы использовали «ребризеры», которые превращали выдыхаемый углекислый газ в кислород, а значит, не выпускали предательских пузырьков. Так что с патрульных катеров их не видели. Иногда воду обшаривали лучи прожекторов, но диверсанты по-прежнему оставались незамеченными. Удача была на их стороне. Пока.
План до такой степени въелся в умы водолазов, что те не колебались ни секунды. Они разделились на пары, и каждая прикрепила к днищу по магнитной мине: два приглушенных щелчка. Потом они перегруппировались, оседлали буксировщик и отправились в обратный путь. Пока они с гудением прорезали воду, направляясь к месту встречи, Адама переполняло ликование. Все было так просто, так прямолинейно. Он глубоко дышал в маске, и свист втягиваемого кислорода громко отдавался в ушах. «Миссия выполнена», — думал он.
Первым вестником беды стал хриплый рокот, на который вдруг сорвался двигатель подводного буксировщика. Скорость начала падать, а потом они и вовсе застопорились. Адам начал разбираться: необъяснимо, но у батареи почему-то кончился заряд. Буксировщик придется бросить. Но на этом проблемы не заканчивались. Чтобы доплыть до места встречи, понадобится больше часа, а кислорода оставалось только на тридцать минут погружения. Никак не хватит, чтобы благополучно добраться до цели.
Они послали зашифрованный сигнал бедствия, привязали буксировщик к бую — другая команда заберет его позднее — и на полной скорости поплыли вон из гавани. Первым приоритетом было выбраться из зоны поражения ливийских гранат. Мир Адама рушился у него на глазах, но эмоции оставались под контролем. Инстинкт выживания включился, и Адам направлял его в самое эффективное русло. Сердцебиение замедлялось, а не ускорялось; дыхание становилось ровнее, а не сбивалось; восприятие обострилось. Адам был твердо намерен выжить, победить. Этому его учили.
И тут грянули взрывы. Поначалу далекие, они все приближались, посылая в сторону водолазов ударные волны, заставляя их барахтаться. Ливийцы начали бомбежку раньше срока. Внезапно граната разорвалась совсем рядом, и Адама закрутило юлой; он потерял всякое чувство ориентации, регулятор вылетел у него изо рта. Ослепленный поднявшейся со дна мутью, он принялся отчаянно его нащупывать. В маску набралась вода, глаза саднило. Ночное видение, что стало с его чувствительным ночным видением? Выдыхать, ему нужно выдыхать, иначе давление разорвет ему легкие. Он заставил себя собраться. У него всего тридцать секунд — тридцать секунд отделяли его от потери сознания. Адам прекратил барахтаться и лег на бок, позволив океану швырять себя из стороны в сторону. Десять секунд. Он надеялся, что регулятор вскоре окажется где-то под ним и он сумеет дотянуться до него. Если только его не вырвало из баллона с корнем. Без паники, думал Адам, спокойно. Паника означала бы верную смерть. Он все ждал и ждал, выдыхал кислород, потом сделал гребок рукой — и регулятор очутился у него в ладони. Адам подтянул его, нажал на клавишу «промыв», чтобы очистить, и сунул в рот. Воздух был сладким. Адам ничего не видел. Он оттянул маску и выдохнул через нос, очищая ее. Ночное видение задергалось и ожило. Хлопая слезящимися глазами, Адам огляделся. Где он? Взрывы прекратились, но вода оставалась мутной. Он ждал, пока осядет взвесь, стараясь не дышать глубоко, потому что запас кислорода был ограничен. В конце концов сквозь водяной сумрак проступили темные силуэты — товарищи Адама. У него словно гора с плеч свалилась. Нельзя было терять время. Все вместе они поплыли в открытое море.
Кислород закончился, как раз когда они покидали гавань, и они решили, объяснившись условными жестами, провести маневр «подсолнух». По нажатию кнопки их компенсаторы наполнились газом, а гидрокостюмы надулись, обеспечив плавучесть и сохранение тепла. Они всплыли на поверхность, выплюнули регуляторы и полной грудью вдохнули холодный ночной воздух. «Саар» мог теперь быть где угодно; он плыл в невидимом режиме, к тому же они пропустили время встречи. Это было опасно. Они выделялись на поверхности воды, и их могли засечь в любой момент. Но с этим ничего нельзя было поделать. Главная задача состояла в том, чтобы как можно меньше двигаться, так как движение привлекало внимание. Они привязали себя друг к другу веревкой и спали, меняя вахту каждые пятнадцать минут, пытаясь сохранить энергию для того, что может ждать впереди, и надеясь, что их спасут прежде, чем взорвутся магнитные мины и неминуемо начнется кромешный ад.
— На первой операции всегда так, сынок. Начало никогда не бывает гладким. — Хайим Фельдман достал из-под сиденья бутылку и свинтил крышку. — Волноваться надо, когда в первый раз все идет как по маслу. Будешь арак?
Адам кивнул. Он терпеть не мог этот напиток, но всегда соглашался, если предлагал отец. Хайим протянул ему сигарету, и они сели в тени лимонного дерева, дымя табаком, попивая анисовый ликер и наблюдая, как солнце тонет в далеком Средиземном море.
— Не могу успокоиться, — сказал Адам. — Я впервые потерял товарища.
— Потерял товарища? Но я думал, что вы все спаслись.
— Так я сказал маме.
— Что случилось?
— Мы прождали в воде полтора часа. Потом за нами приплыл замаскированный тузик.
[15]
Как только он появился, сработали магнитные мины, и корабль с оружием взлетел на воздух. Никакой фейерверк и рядом не стоял, поверь. Ливийцы принялись палить во все стороны, и Ави Готлиб поймал случайную пулю. Она вошла над ухом и вышла из лба. Лицо отделилось от головы, как будто фрукт разломили пополам.
— Ты хорошо его знал?
— Еще несколько минут, и мы были бы в безопасности. Несколько минут. Мы никого не убивали. Мы просто подрывали нелегальное оружие.
Адам выпил арака, затянулся сигаретой и посмотрел на ветви лимонного дерева. Лицо Хайима омрачила тревога. Он взял сына за руку, потом неловко отпустил.
— Это напомнило мне о моей первой операции в спецназе, — проговорил он.
Адам тут же вынырнул из задумчивости. Отец никогда не рассказывал о своем боевом прошлом.
— Когда это было? — спросил Адам.
— В семьдесят третьем. В «войну Судного дня».
[16]
Меня только-только определили в часть к Арику.
— Ты имеешь в виду Шарона? Ариэля Шарона?
— Кого же еще?
— Ты служил под командованием Арика? И я впервые об этом слышу?
— Для таких разговоров есть свое время и место. Думаю, время настало сегодня. А вот этот столик под лимонным деревом — самое подходящее место.
