— Привет, — просто сказала она. — Выпьешь?
— Я уже заказал, — отозвался Юзи. — Водку с тоником.
— Водку с тоником, — повторила Либерти и рассмеялась.
Юзи улыбнулся в ответ, пытаясь расшифровать ее поведение.
— Неприятности? — спросила она, кивая на его раны.
— Поскользнулся в душе.
— О, ты меня утешил. Я боялась, что это семейные разборки.
— Если бы ты знала мою жену, то не говорила бы так.
— Почему же? Она душенька?
— Нет, она стерва.
— Держу пари, что мне она и в подметки не годится.
— Думаю, ты права.
Либерти скользнула по нему двусмысленным взглядом и поманила к двери в дальнем конце здания. Дверь открылась в частный обеденный зал с одним-единственным столиком. Официанты вынырнули из тени и отодвинули для гостей стулья. Они сели; сомелье преподнес Юзи карту вин в кожаном переплете.
— Предпочтения? — осведомился Юзи.
— Красное, — ответила Либерти. — Давай начнем с красного, а когда подадут ужин, перейдем на белое.
— Из вин Нового Света?
— Нет. Что-нибудь богатое, фруктовое. Что-нибудь насыщенное.
Юзи пробежал взглядом по списку, пропуская дешевые марки.
— Как насчет примитиво? — спросил он. — Апулийского примитиво?
Либерти кивком отпустила сомелье, и их с Юзи оставили одних.
— А ты умеешь выбирать вина, — сказала Либерти, — и еду, полагаю, тоже. Израильские шпионы всегда производили на меня впечатление.
— Мы тренируемся за обеденным столом премьер-министра.
— Знаю. Я все знаю о Моссаде.
Она придвинулась ближе и улыбнулась выражению шока, мелькнувшему на лице Юзи, когда она произнесла последнее слово.
— Не волнуйся, — сказала она. — Этот зал абсолютно чист. Официанты приходят только тогда, когда я их зову. Можем говорить что хотим. Полная конфиденциальность. То, что нам нужно — и что я смогу гарантировать, — если мы будем работать вместе.
— Откуда мне знать, чего стоят твои гарантии?
— Тут чисто. Это все, что тебе надо знать.
— Впрочем, мне уже безразлично, слушает нас кто-то или нет.
— Разумеется.
Либерти откинулась на спинку кресла.
— Я думал, при тебе будет охрана, — сказал Юзи.
— О, они здесь, — небрежно бросила Либерти. — Ты просто их не видишь.
Юзи всматривался в ее лицо, но по-прежнему не мог понять, лжет она или говорит правду.
— Что ж, — продолжил он, — поскольку здесь можно говорить открыто, скажу, пожалуй, вот что. Ты, как видно, все обо мне знаешь. Но и я знаю о тебе.
Он захватил инициативу. Он наблюдал за лицом Либерти, выискивая хоть какие-то признаки волнения. Их не было.
— Я должна испугаться? — просто спросила Либерти.
— Хорошо, — сказал Юзи, закрепляя преимущество. — В таком случае, прежде чем мы перейдем к обсуждению нашего возможного сотрудничества, расскажи, почему такая хорошая еврейская девочка, как ты, ушла из ЦРУ?
— Ты знаешь обо мне все, но не знаешь этого?
— Я задал вопрос, — сказал Юзи. — И хочу услышать ответ.
— Что у тебя с лицом? Оно в синяках.
— Забудь про мое лицо. Почему ты ушла из ЦРУ?
Либерти вздохнула.
— Потому же, почему ты ушел из Моссада.
Юзи покачал головой:
— Это отговорка.
Наступила пауза.
— Тебе нужна настоящая причина или та, которую я привела Управлению?
— А ты как думаешь?
— Отлично. Давай копаться в грязном белье.
— Ты меня пригласила, не я тебя, — проговорил Юзи, выпуская дым к потолку. — Не забывай об этом.
— Конечно.
Либерти кивнула в угол зала. В ту же секунду возник официант. На его согнутом локте, точно младенец, лежала бутылка вина. Кровавую жидкость плеснули в бокал. Юзи оценил цвет, текстуру; понюхал вино, попробовал его на вкус, подержал во рту. Потом кивнул. Официант наполнил бокалы. Юзи и Либерти снова остались одни.
— Что скажешь? — спросила она.
— О чем?
— О вине.
— Неплохое. Много вторичных ароматов, но букет в целом гармоничный. Характерный для региона. Неплохое.
Либерти улыбнулась.
— Иногда мне кажется, что мужчины как роботы. Особенно шпионы.
Юзи почувствовал, что выходит из себя. Но потом понял, что Либерти именно этого и добивается.
— Напомни, — сказал он, — о чем мы говорили? Перед тем как нас прервали?
— А ты не прост, — сказала Либерти, отпивая из бокала. — Не прост.
Какое-то время они молча пили. Потом Либерти заговорила:
— О’кей. Причины, по которым я ушла. Номер один: Ирак. По-моему, он сам по себе достаточная причина. Не буду даже говорить, что нефть, оружие и наркотики — это три крупнейшие индустрии мира. Знаешь, сколько американские компании поимели на этой войне? Знаешь, сколько поимели на ней американские наемники? Ты об этом знаешь? Наши налоги прямой наводкой пускали в карманы больших корпораций и частных подрядчиков. Миллиарды долларов. Я лично, собственными руками, собирала информацию. Про ковбоев типа «Блэкуотер»,
[8]
будь они прокляты. Я бы с радостью пристрелила любого, кто работал на «Блэкуотер».
— «Зи-Сервесиз».
[9]
— Без разницы. Имен много, зло одно. Когда я начинала работать, ЦРУ было ЦРУ. Теперь Управление вербует людей из «Блэкуотер» и наоборот. Одни других стоят; что за родину сражаешься, что за баксы — разницы никакой.
— Ладно. Что еще?
— Не отмахивайся от этого, Адам.
— Юзи. Называй меня Юзи.
— Хорошо, хорошо. Не отмахивайся от того, что я говорю. Это не шутки. Я работала в Ираке, работала в Афганистане. Я знаю, что творится там, на месте. Каждый наш бой кормит группы особых интересов. Каждый налет беспилотников плодит новых террористов. Ну погибнет несколько сотен тысяч людей — и что? Наличка того стоит. Но «Аль-Каида» не сломлена, с бен Ладеном или без него. Она просто смещает центр тяжести.
— Африка? Юго-Восточная Азия?
— Очевидно, не правда ли? Очевидно для всех, кроме долбаного американского правительства. По крайней мере, так может показаться. На самом деле там тоже все отлично понимают. Для тех, кто считает деньги, война гораздо выгоднее мира.
