В конце концов психолог припарковался где-то в районе Ха-Ракевет, к северо-западу от развязки Ла-Гардия. Они вышли из машины, и Адам, следом за психологом и Игалем, зашагал по улицам, чувствуя себя голым и уязвимым без удостоверения личности. Если его поймают, могут быть неприятности, особенно учитывая, что он военный. Они добрались до Яд-Харуцим, улицы, известной своими кафе и барами. Купив по стакану кофе, они остановились на углу, в тени, на жаре.
Наконец Игаль заговорил.
— Посмотри вон туда, — сказал он, показывая на бронзовое солнце. — Видишь того полицейского через дорогу? Слушай задание. Узнай, как его имя и фамилия. Узнай, откуда он родом. Посиди с ним в машине и выпей воды. Потом возвращайся.
— Что мне делать, если он попросит предъявить удостоверение?
— Оно у тебя есть?
— Нет, мне сказали его сдать.
— Тогда какого ответа ты от меня ждешь? Придумай легенду и придерживайся ее.
— Меня арестуют.
— Придерживайся своей легенды. У тебя семь минут.
Адам допил кофе, смял бумажный стакан и бросил его в мусорную корзину. Потом как можно более небрежным шагом перешел раскаленную дорогу. Полицейский стоял, прислонившись к своей патрульной машине, и наблюдал за дорогой.
Будучи почти на целую голову выше Адама, он производил грозное впечатление. Он почему-то напомнил Адаму легендарного Голема, истукана, которого в семнадцатом веке оживил и связал клятвой защищать евреев таинственный раввин. Ладонь полицейского лежала на рукояти пистолета, как будто он был готов им воспользоваться; в солнечных очках отражался его значок, его патрульная машина и улица. Новичок, подумал Адам. Так поглаживают оружие только новички. Пока Адам приближался к полицейскому, тот смотрел на него, чувствуя, что с ним хотят заговорить. Офицер был нервным и неопытным, вероятно, он только что пришел из армии. С такими непросто.
— Здравствуйте, офицер, — сказал Адам, искусно подражая тягучей американской речи. — Вы говорите по-английски?
— Немного, — неуверенно и с сильным акцентом ответил полицейский; Адам явно застал его врасплох.
— Я хотел задать вам вопрос, — сказал Адам. — Могу я задать вам вопрос?
Полицейский сдержанно кивнул.
— Я кинорежиссер, — продолжал Адам. — Из Америки. Понимаете? Снимаю картины.
Офицер выглядел смущенным.
— Картины?
— Да, ну, знаете, фильмы. «Терминатор»? «Крепкий орешек»? «Бэтмен»?
— О’кей, — без тени улыбки сказал офицер. — И что?
— Я снимаю фильм, действие которого происходит в Тель-Авиве, и мне нужно, чтобы в нем сыграл полицейский.
— Полицейский?
— Да, как вы. Повернетесь боком?
Поколебавшись немного, офицер продемонстрировал профиль. И тогда Адам понял, что полицейский у него в руках.
— Да, вы бы идеально смотрелись в кадре, — сказал он. — Как вас зовут?
— Как меня зовут?
— Да.
— Яаков Риф.
— Откуда вы?
— Я?
— Да, откуда вы родом?
— Из Гиватаима.
— У вас есть номер, по которому я мог бы связаться с вашими вышестоящими офицерами и спросить у них разрешения, Риф?
До такого уровня английского офицер не дотягивал, и ему потребовалось время, чтобы переварить услышанное. Драгоценные минуты шли, но Адам не мог рисковать; один неверный ход мог все испортить. Наконец офицер достал листок бумаги и, приложив его к машине, записал номер. Адам решил брать быка за рога.
— Мы платим по тысяче долларов в месяц, — сказал он. — Понимаю, это немного, но речь идет о небольшой роли. Как вы на это смотрите?
Когда с помощью повторений и жестов офицер понял, о чем говорит Адам, он закивал, как школьник. Его рука впервые за весь разговор отпустила пистолет. Теперь или никогда.
— Эта машина, — проговорил Адам, — вы умеете быстро на ней ездить?
Офицер кивнул.
— У вас хорошо с быстрой ездой?
Еще один кивок. И на сей раз слабая улыбка. Адам походил вокруг машины, разглядывая ее под разными углами через сложенный из пальцев «объектив».
— Вы хотеть, я садиться в машину? — спросил офицер.
У Адама замерло сердце. Он равнодушно пожал плечами.
— О’кей, — сказал он.
Дальше было просто. Офицер позировал за рулем. Адам попросил показать вид с переднего сиденья, и полицейский любезно предложил ему сесть рядом. В салоне так сильно пахло елочкой-отдушкой, что кашель, которым зашелся Адам, был притворным лишь отчасти. Как бы там ни было, офицер вскоре предложил ему воды. Адам с опаской глянул на часы. Ровно семь минут. Он поймал взгляд Игаля, ожидавшего на другой стороне улицы, и поднял стакан в знак приветствия.
Люди существуют, чтобы их использовали, понял Адам. Вовсе не обязательно иметь пистолет, чтобы получать от них, что тебе нужно. Нащупай брешь — деньги, секс, месть, гордыня, — и они твои. Целиком и полностью. Он чувствовал себя сверхчеловеком. И притом борцом за свободу, демократию, благо народа. Он чувствовал себя особенным.
12
— Жду не дождусь, когда мы поимеем Бюро, — сказал Авнери, — этих паскуд.
Они сидели в фургоне, припаркованном в тени под разбитым уличным фонарем на стоянке «Теско».
— Все они выродки, это верно, — сказал Юзи, почесывая пальцы, — но стоит ли оно того?
— Стоит чего?
— Жизни в подполье. В бегах.
— Что, хвост поджал?
— При чем тут хвост?
— Слушай, Юзи, ты уже согласился на операцию «Смена режима». Если ты собираешься меня кинуть, так и скажи. Я могу прямо сейчас умыть руки.
— Не заводись, Авнери. Конечно, я все сделаю.
— Значит, и думать забудь об этом.
— Хорошо, хорошо. Доверься мне.
— Я доверяю тебе точно так же, как ты доверяешь мне, — сказал Авнери.
Оба улыбнулись, и Юзи прочистил горло. На дворе уже стояла нудная, жаркая ночь.
— Тебе не кажется, что стоит проведать наших поляков? — спросил Юзи. — Они уже почти час как затихли.
— Что-то тебя на сантименты потянуло, — сказал Авнери. — Ну, загляни к ним, если хочется.
Юзи фыркнул и откинулся на спинку сиденья. Какое-то время он всматривался в темноту за окном. Потом вылез из машины и подошел к кузову. Как только он собрался открыть дверь, послышался голос:
— Юзи.
Опять в ухе не было зуда.
— Чего тебе надо? Я занят.
— Сейчас ночь. Мы условились разговаривать по ночам.
