Теперь, когда Юзи начала одолевать дрема, в памяти всплыло именно это убийство. Шершавая бумага газеты в его пальцах, болтающаяся голова рабочего, водка, проступающая на рубашке темными пятнами, точно пот; огромное черное средиземноморское небо и океан цвета индиго; треск и хлопки языков пламени, расцветавших в машине; жара; долгое, как в замедленной съемке, падение машины на камни; прибой внизу. Чувство, которое он испытал. Внутренний голос — слушать который он не мог себе позволить, — спрашивающий, не было ли другого выхода.
Его разбудил громкий сигнал дверного звонка.
— Томми? Это Скрипун. Открывай, я чую, что ты здесь. Открой, а не то я как дуну…
Юзи рывком распахнул дверь.
— Просто зашел повидаться, братан. Узнать, как жизнь. Банкуешь? Продажа прошла нормально?
Юзи схватил Скрипуна за бицепсы и втащил в квартиру. Тот изумленно мотал головой, так что его молочно-белые дреды качались из стороны в сторону монолитной копной.
— Эй, приятель, чё за хрень? Чё за хрень?
— Чё за хрень? — повторил Юзи, толкая Скрипуна на диван. — Вот чё за хрень. — Он показал повязки на руке и ноге. — Это сделал твой друг Анджей. А ты ведь вроде говорил, что он надежный.
— Чего? Томми, ты шутишь. Приколоться решил, да?
— Это что, похоже на прикол?
— Вот так дерьмо, — произнес Скрипун. — Что случилось, чувак?
— Этот урод пытался заплатить мне меньше. На их стороне было численное преимущество. И ножи.
— Твою мать. Как думаешь, он теперь за мной придет?
— Мне по сараю.
— Анджея в последнее время колбасит, — сказал Скрипун. — Я знал, что его колбасит. Надо было предупредить тебя.
— Почему его колбасит?
— У него была пара терок с русскими. Знаешь их, да? Либерти.
— Либерти?
— Ага. Либерти. Американская штучка.
Юзи не подал виду, что Скрипун завладел его вниманием. Начав скручивать косяк, он небрежным тоном переспросил:
— Американская штучка?
— Ты ведь о ней слышал, да? Американка, которая заправляет русской бандой. Недавно объявилась, насколько я знаю. Крутая мадам. На ней не только травка и экстези: крэк, герыч, весь набор. Ей только попадись, она по полной программе отымеет.
— Американка, которая заправляет русской бандой? — сказал Юзи, делая вид, что подтормаживает, и зажег косяк.
— Точняк, — отозвался Скрипун. — По ходу, она знает, с какой стороны к ним подъезжать. Беспощадная, как акула. Новенькая, короче. А у русских с поляками, сам знаешь.
Он изобразил грибовидное облако и рассмеялся своим скрипучим смехом.
Юзи протянул ему косяк и закрыл глаза. Боль притупилась до саднящей пульсации, бьющей по нервной системе мерным ритмом. Скрипун затягивался, пока не приговорил половину косяка. Юзи недоставало энергии, чтобы попросить его обратно. Наконец, бросив оставшуюся половину тлеть в пепельнице, Скрипун отправился на кухню и вернулся с двумя клубничными муссами и двумя блюдцами.
— Не сейчас, Скрипун. Не сейчас. Меня подрезали, — сказал Юзи, прикрывая глаза ладонями, чтобы не видеть муссов.
— Не будь мямлей, Томми. Давай. Пудинговые войны.
Скрипун содрал крышки с обеих банок и опрокинул содержимое на блюдца. Получились две дрожащие розовые пирамидки.
— Я не буду, — сказал Юзи.
— А вот и будешь, — отрезал Скрипун. Он поставил муссы на стол, блюдце к блюдцу, склонился над одним из них, слегка приоткрыв рот, и застыл в дюйме от скользкой поверхности. Он вопросительно посмотрел на Юзи. Тот неохотно принял похожую позицию над муссом.
— На счет три, — сказал Скрипун. Он трижды стукнул по столу, и соперники громко хлюпнули. Пудинги исчезли как по волшебству.
— Ха, — с набитым ртом выкрикнул Скрипун, — твоего немного осталось!
Юзи посмотрел на блюдце, чувствуя легкую тошноту. Скрипун был прав.
— Черт, — сказал Юзи.
— Еще одно очко в мою пользу, — торжествовал Скрипун, демонстрируя собственную чистую тарелку. — Теперь я отстаю от тебя всего на два.
— Я же говорил, я нездоров. Меня, черт дери, подрезали. Твои друзья.
— Отговорки не принимаются.
Прилив энергии у Скрипуна закончился, и он опять плюхнулся на диван.
Голова Юзи упала на грудь. Он снова стоял на краю утеса под Бейрутом и смотрел, как огонь пожирает машину у подножия, а ветер высвистывал из него мысли. Скрипун поднялся и вышел, оставив его спать.
9
— Черт, парень. Что стряслось? — спросил Авнери по-французски, когда Юзи открыл дверь квартиры.
— У меня нет сил, — ответил Юзи на иврите. — Давай просто говорить на нашем родном языке, как нормальные люди, ладно?
— Ладно, ладно, — уже на иврите отозвался Авнери. — Так кому ты насолил?
Юзи захлопнул дверь и запер ее на два замка. Потом, слегка прихрамывая, пошел на кухню.
— У тебя нашествие вредителей, — сказал Авнери, принимая из рук Юзи кофе и кивая на столешницу, по которой до самого окна протянулась муравьиная дорожка. — Это что, вши?
Ни слова не говоря, Юзи взял тряпку и смахнул насекомых в их насекомьи тартарары. Движение заставило его слегка поморщиться.
— Паршиво выглядит, — сказал Авнери, — твое плечо.
— Ваксман его залатал.
— Ваксман, который сайан?
— Ваксман, который сайан.
— Со «скорой помощью»?
— Со «скорой помощью».
— Ах ты наглый сучонок, — сказал Авнери. — Ты бы лучше не высовывался. Бюро возьмет тебя за яйца.
Они закурили. У Авнери забренчал телефон. Он подождал, пока тот отзвонит и затихнет.
— Ты слышал о Либерти? — спросил Юзи.
— Либерти?
— Либерти. Американка, которая заправляет русской наркобандой. Ты должен знать. Ты уже достаточно давно работаешь в Лондоне.
— Ах да, Либерти. Теперь припоминаю.
— Я так и думал. Кто она, церэушница?
— Была когда-то. Ее зовут Ева Клюгман. Служила офицером тайных операций ЦРУ в Ираке и Афганистане; потом, когда родила ребенка, ушла в отставку. Год спустя ее муж и ребенок погибли в автокатастрофе. Ее понесло, она вышла за русского наркоторговца, промышлявшего в Лондоне. Потом его тоже убили, и она взяла банду в свои руки.
— Я наткнулся на нее прошлой ночью, — сказал Юзи.
— У нее тяжелая рука. Слухи ходят довольно устрашающие.
— Можешь достать мне ее досье? Из Бюро?
— Я точно так же не могу этого сделать, как и ты, Адам. Сам знаешь.
