Софи и Франц
Когда он открыл дверь, Софи сидела за кухонным столом. Впечатление, что она сидит там уже века, не двигаясь с места. На столе нет ничего, кроме переполненной пепельницы; ладони ее, сложенные в молитвенном жесте, бессильно лежат на клеенке. На ней незнакомая ему одежда, вся измятая; вещи не подходят друг к другу и как будто куплены на барахолке. Волосы грязные, глаза красные. Она чудовищно худа. Медленно поворачивается к нему, словно это движение требует от нее немыслимых усилий. Он подходит. Она хочет подняться, но не может. Тогда она просто склоняет голову набок и говорит:
— Франц.
Он прижимает ее к себе. От нее сильно пахнет сигаретами. Он спрашивает:
— Ты хоть ела?
Не отрываясь от него, она отрицательно качает головой. Он поклялся себе, что не будет ни о чем сейчас спрашивать, но не может удержаться:
— Где ты была?
Софи трясет головой и с потерянным видом отстраняется.
— Не знаю, — выдавливает она. — Я ехала автостопом…
— С тобой хоть ничего не случилось?
Она знаком показывает, что нет.
Франц долго сидел рядом, прижимая ее к себе. Она перестала плакать, свернувшись в его руках, как маленький испуганный зверек. Обмякла, но оставалась невероятно легкой. Она так похудела… Конечно, его по-прежнему тревожил вопрос, где она была и что делала все это время. Рано или поздно она скажет, в жизни Софи для него нет секретов. Но в эти мгновения тишины, окутавшей их встречу, он осознает главное: как сильно он испугался.
Получив наследство отца, Франц был убежден, что сумеет полностью посвятить себя доктору Катрине Оверней, поэтому известие о ее смерти несколькими месяцами раньше он воспринял как предательство. Жизнь оказалась вероломной. Но сегодня словно волна омывает все его существо: то же облегчение, которое он испытал, узнав о существовании Софи и решив, что она заменит доктора Оверней. Что она умрет вместо нее. И это сокровище он едва не потерял в последние три дня. Он крепче прижимает ее к себе и ощущает невероятное блаженство. Чуть наклоняет голову и вдыхает запах ее волос. Она немного отстраняется, смотрит на него. Набухшие веки, испачканное лицо. Но она красива. Неоспоримо. Он наклоняется, и внезапно голая истина предстает перед ним во всей своей очевидности: он любит ее. Поражает его не это, он любит ее уже давно. Нет, его взволновало до глубины души другое: благодаря его заботам, благодаря тому, что он изменил ее, вел за собой, направлял, вылепил заново, у Софи совершенно то же лицо, что у Сары. К концу жизни у Сары тоже были впалые щеки, серые губы, пустые глаза, выпирающие ключицы, прозрачная худоба. Как и Софи сегодня, Сара смотрела на него с любовью, как если бы он был единственным спасением от всех несчастий мира, единственной надеждой обрести однажды подобие покоя. Это сходство двух женщин потрясает его. Софи совершенна. Софи — средство изгнания бесов, она умрет чудесным образом. Франц будет горько оплакивать ее. Ему будет так ее не хватать. Так не хватать. Ему будет так грустно выздороветь без нее…
Софи еще может смотреть на Франца сквозь тонкую завесу слез, но она знает, что слезные железы спасают ненадолго. Трудно понять, что происходит в нем. Значит, оставаться вот такой, неподвижной, покорной… Ждать. Он обеими руками обнимает ее за плечи. Прижимает ее к себе, и в этот момент она чувствует, как что-то в нем надламывается, тает, слабеет, но не может понять, что именно. Он сжимает ее, и ей становится страшно, потому что взгляд его приобретает пугающую неподвижность. Какие-то мысли явно проносятся в его голове. Она не сводит с него глаз, словно хочет приковать к месту. Сглатывает и говорит: «Франц…» Тянется к нему губами, и он немедленно завладевает ими. Это медленный, напряженный, немного задумчивый поцелуй, но его рот источает нечто ненасытное и хищное. Власть. Неизбежность. А внизу его живота она ощущает что-то твердое. Софи сосредоточивается. Она хотела бы оценить ситуацию вне зависимости от собственного страха, но это не в ее силах. Она чувствует, что ее схватили и держат. Он физически силен. Она боится умереть. Тогда она приникает к нему, прижимается тазом к его животу, ощущает, как твердеет его член, и это ее ободряет. Она касается его лица щекой и смотрит в пол. Теперь она может дышать. Расслабляет все мускулы, один за другим, от головы до пят, и ее тело медленно обмякает в объятиях Франца. Он поднимает ее на руки, несет в комнату и укладывает. Она могла бы так заснуть. Слышит, как он отходит, направляясь в кухню, на мгновение приоткрывает глаза и тут же смыкает их снова. Характерный звук ложечки о край стакана. И снова он склоняется над ней. Говорит: «А теперь тебе надо немного поспать, чтобы хорошенько отдохнуть. Сейчас главное, чтобы ты отдохнула». Поддерживает ее голову, и она медленно глотает жидкость. Чтобы скрыть вкус, он всегда добавляет много сахара. Потом он опять уходит на кухню. Одним рывком она поворачивается набок, отдергивает простыню, засовывает два пальца глубоко в горло. Желудок сводит судорогой, и она выплескивает из себя жидкость; потом накидывает простыню обратно и вытягивается в кровати. Он уже здесь. Кладет руку ей на лоб. «Спи спокойно», — говорит он на одном дыхании. Касается губами ее сухого рта. Ее прекрасное лицо приводит его в восхищение. Теперь он любит ее. Это лицо принадлежит ему. И он заранее боится того мгновения, когда она его покинет…
— Жандармы приходили…
Об этом Софи не подумала. Жандармы. Ее взгляд мгновенно выдает, в какой она тревоге. Франц знает, насколько настоящая Софи может бояться жандармов. Сыграть следует тонко.
— А что делать, — добавляет он. — Больница была обязана их предупредить. Вот они и пришли…
Несколько секунд он смакует панику Софи, потом обнимает ее.
— Я обо всем позабочусь, не беспокойся. Я не хотел, чтобы тебя разыскивали. Я же знал, что ты вернешься.
На протяжении всех этих месяцев она умудрилась ни разу не пересекаться с полицией. И вот влипла. Софи делает глубокий вдох, пытаясь собраться с мыслями. Придется Францу как-то ее выручать. Их интересы совпадают. Сыграть следует тонко.
— Тебе нужно будет подписать бумаги. Подтвердить, что ты вернулась… Я сказал им, что ты была в Безансоне. У подруги. Лучше покончить с этим прямо сейчас.
Софи качает головой. Это означает «нет». Франц еще крепче прижимает ее к себе.
Вестибюль жандармерии увешан полинявшими плакатами с изображениями увеличенных удостоверений, советами по соблюдению мер предосторожности и номерами телефонов на все случаи жизни. Жандарм Жондрет смотрит на Софи с добродушной безмятежностью. Хотелось бы ему иметь такую жену. Беспомощную. С ней мужчина должен ощущать собственную значимость. Его взгляд переходит с Софи на Франца. Он принимается барабанить по столу. Толстые пальцы застывают на каком-то документе.
— Итак, мы сбегаем из клиники…
Очевидно, таково его представление о дипломатичном подходе. Перед ним женщина, которая пыталась умереть, а он не придумал ничего лучшего. Инстинктивно Софи понимает, что нужно подыграть ему, поддержав образ самца как носителя силы. Она опускает глаза. Франц обнимает ее за плечи. Прекрасная пара.
