19 декабря
Уже вторая помощница по хозяйству не пожелала остаться. И объяснить причины ухода тоже не пожелала. Софи не представляет, что делать дальше, агентство по найму известило ее, что подыскать кого-нибудь еще будет сложно.
Я не знал, сохранились ли у Венсана всплески желания, способен ли он хоть на что-нибудь, и если да, то как она будет с этим разбираться. В сущности, все оказалось просто. Разумеется, Венсан больше не тот мощный победоносный самец, каким был в прошлом году, например, во время знаменитого (слишком) отдыха в Греции. Софи просто оказывает ему эту маленькую услугу. Она очень старается, но вид у нее слегка отсутствующий, как мне кажется. Во всяком случае, во время этого она не плачет. Только после.
23 декабря
Невеселое Рождество, тем более что это годовщина смерти матери Венсана.
25 декабря
Рождество! Огонь занялся в гостиной. Но Венсан выглядел спокойным, он дремал. Через несколько минут загорелась елка, языки пламени очень впечатляли. Софи едва успела выкатить кресло мужа (который вопил как проклятый) и лила воду, вызывая пожарных. Больше страха, чем ущерба. Даже пожарные-добровольцы, которых Софи угостила кофе в атмосфере влажных испарений от остатков елки, по доброте душевной посоветовали ей сдать Венсана в приют.
9 января 2002 года
Достаточно было решиться. Не буду вдаваться в подробности деловой переписки. Софи подыскала заведение в парижском предместье. Венсану обеспечат достойный уход, у него была хорошая страховка. Она сама его туда отвезла, встала на колени перед креслом, взяла за руку, заговорила тихонько, объясняя, что здесь ему будет лучше. Он пробормотал что-то невразумительное. Оставшись одна, она заплакала.
2 февраля
Я немного ослабил давление на Софи, пока она пытается наладить свою жизнь. Довольствуюсь тем, что у нее пропадают вещи, путаются даты и время встреч, но для нее это так привычно, что уже почти не тревожит. Она приспособилась. Больше того, к ней отчасти вернулись силы. Поначалу она, разумеется, ездила к Венсану каждый день, но это из тех намерений, которые не выдерживают проверку временем. Софи мучится чувством вины, что особенно заметно по ее разговорам с отцом: она не решается даже упоминать о муже.
Теперь, когда Венсан находится в пригороде Парижа, она выставила дом на продажу. И одновременно объявила о распродаже имущества. К ней повалила странная публика: перекупщики, антиквары, добровольцы из «Эммауса»; машины подъезжают одна за другой, Софи, выпрямившись, стоит на крыльце и смотрит, как они заходят, — ее никогда не видно, когда они уезжают обратно. Грузят и грузят бесчисленные коробки, всякую мебель — просто развал в лавке старьевщика. Забавно, когда я видел эти предметы и обстановку в ту ночь у них дома, мне они показались красивыми, а сейчас, когда я смотрю, как их перетаскивают, грузят, перевозят, все мне внезапно кажется старым и уродливым. Такова жизнь.
9 февраля
Позавчера часов в девять вечера Софи метнулась в такси.
Комната Венсана расположена на третьем этаже. Ему удалось отодвинуть засов, запирающий дверь, которая ведет на старую величественную лестницу, и он направил туда свое кресло-каталку. Медсестры не представляют, как у него это получилось, но у парня явно сохранились немалые запасы энергии. Он воспользовался тем расслабленным послеобеденным часом, когда кое-кто из пациентов собирается в группы для совместных игр, а другие усаживаются перед телевизорами. Он погиб на месте. Любопытно, та же смерть, что у его матери. Вот и говорите потом о судьбе…
12 февраля
Софи решила кремировать Венсана. На церемонии народу было мало: ее отец, отец Венсана, бывшие коллеги, кое-кто из родни, с которыми она видится только от случая к случаю. Именно при таких обстоятельствах становится очевидно, какую пустоту создала она вокруг себя. Валери приехала.
17 февраля
Я надеялся, что смерть Венсана принесет ей некоторое облегчение. Неделю за неделей у нее в голове должен был проигрываться один и тот же сценарий: неизбежные визиты в приют на протяжении долгих лет… Но она отреагировала совсем по-другому: Софи замучили угрызения совести. Если бы она его не «отдала», если бы у нее хватило мужества самой до конца заниматься мужем, он был бы еще жив. Напрасно Валери пишет ей, что это была бы не жизнь, Софи ужасно терзается. Но думаю, что рассудок в конце концов восторжествует. Рано или поздно.
19 февраля
Софи поехала на несколько дней к отцу. Я решил, что ехать за ней не обязательно. В любом случае она взяла с собой свои лекарства.
25 февраля
Честно говоря, квартал хорош. Не совсем в моем вкусе, но хорош. Софи переехала в квартиру на четвертом этаже. Нужно будет изыскать способ однажды там побывать. Разумеется, мне нечего и надеяться найти такой же удобный наблюдательный пункт, как прежде, в те времена, когда Софи была цветущей молодой женщиной… Но я над этим работаю.
Она практически ничего с собой не привезла. Да и осталось после распродажи наверняка не так уж много. Нанятый ею грузовичок размерами сильно уступал тому, что был заказан при первом переезде. Я не склонен во всем искать символы, и однако мне видится в этом некий образ, кстати, весьма обнадеживающий. Несколько месяцев назад Софи покинула Париж с мужем, тоннами мебели, книг, картин и ребенком в утробе. Она вернулась одна с маленьким грузовичком. И это уже не та молодая женщина, исполненная любви и энергии. Совсем не та. Иногда я разглядываю фотографии той поры, те, что были сняты в отпуске.
7 марта
Софи решилась: она ищет работу. Не в своей области, у нее не сохранилось никаких связей с прессой, и в любом случае ей теперь не хватает драйва для такого рода деятельности. Не говоря уже об обстоятельствах ее ухода с последнего места службы… Я приглядываю за ней с должного расстояния. Мне все подойдет. Она заходит в агентства, назначает встречи. Похоже, ей все равно, куда устроиться. Кажется, ей важнее всего чем-то себя занять. В мейлах она почти об этом не говорит. Просто так надо.
13 марта
Такого я не ожидал: гувернантка при ребенке! Ну, в объявлении значилось «няня». Софи понравилась директрисе агентства по найму, и результат не заставил себя ждать: в тот же вечер она была принята к «месье и мадам Жерве». Надо будет разузнать все о них. Я видел Софи с мальчиком лет пяти-шести. В первый раз за все последние месяцы она улыбалась. Я не совсем разобрался, какое у нее расписание.
24 марта
Домработница приходит к полудню. Чаще всего открывает ей Софи. Но, поскольку она является и в те дни, когда Софи там нет, я пришел к выводу, что у нее имеется собственный ключ от квартиры. Это толстуха без возраста, которая постоянно таскает с собой хозяйственную сумку из коричневого кожзаменителя. В выходные она к Жерве не приходит. Я наблюдал за ней несколько дней, изучил ее маршруты и привычки, теперь я эксперт. Прежде чем отправиться на работу, она заглядывает в «Треугольник», кафешку на углу улицы, чтобы выкурить последнюю сигарету. Наверное, у Жерве ей курить запрещено. Ее страсть — тьерсе.
[10]
Я устроился за соседним столиком, а потом, пока она стояла в очереди, чтобы сделать ставку, запустил руку в ее сумку. Не так много потребовалось времени, чтобы найти ключи. Утром в субботу я отправился в Вильпаризи (с ума сойти, какие концы накручивает эта женщина), и, пока она делала покупки, положил связку ключей обратно в сумку. Так что она отделалась легким испугом…
