Страшно было вспомнить, как это началось. В тот день в июне, когда Эйвери, отводя глаза, рассказал ей, что видел ее дочь в лесу «полураздетой». И как потом его лицо побагровело, когда он добавил: «Совершенно раздетой выше пояса. Ниже я не разглядел». (Лгун… Эйвери Кларк заметил и задранную юбку, и длинные бледные ноги, и клочок волос, видел, как ее рука взлетела к коленям, когда девочка увидела, что он подсматривает, — мелочи, которые Эйвери часто вспоминал, но не рассказал ни Исабель, ни жене.) И он сказал Исабель тогда:
— Мужчина ее ласкал. Выше пояса, я имею в виду.
Бедный Эйвери! Его лицо краснело, когда он, заикаясь, выдавливал из себя эти слова.
Но Исабель затошнило от этих слов. Эми — нагая, предлагающая свою грудь… наслаждалась всем этим, получала удовольствие. И дело не в том, что было бы лучше, если бы она отдавалась без удовольствия, но она ведь наслаждалась! Исабель была почему-то уверена, что Эми с удовольствием разделяла наслаждения партнера, и потому ей хотелось заплакать. Несмотря на замечание Арлин Такер, которое она сделала несколько лет назад безапелляционно — и Исабель никогда не забывала его, — что девочки-подростки, имевшие половой контакт, никогда не получают удовольствие, потому что еще сексуально не развиты (с какой стати она так решила?), Исабель знала, что это неправда.
Она знала, что это ложь, потому что касания рук Джейка Каннингема много лет назад наполняли ее очень сильным чувством. Она знала, потому что и через годы она помнила это чувство во всей его полноте — невыносимое наслаждение. Она в бешенстве вскочила с кресла, промелькнула мысль, что с тех пор она жила под постоянным давлением из глубины души, со всплесками, ударами страстного желания, что она хотела, хотела, хотела мужчину, чтобы снова получить это немыслимое удовольствие.
И вместо нее это удовольствие испытала Эми (чтобы не столкнуться с Эми, чьи шаги уже были слышны на крыльце, Исабель бегом бросилась наверх — в свою спальню).
Эми так горячо защищала этого человека. Так не защищают человека, если ты не отвечала столь безрассудно на прикосновения его рук. А что делать с грязными намеками, которые этот человек делал в своей квартире в тот день? Когда сказал, что Эми не нуждается в обучении, или что он тогда сказал, не менее ужасное? О чем он, на что он намекал? Что Эми все умеет?
Как Исабель ненавидела ее. (Она закрыла дверь спальни и села на край кровати.) Это несправедливо!
Несправедливо слышать все время о свободной любви, о парнях и девушках, живущих вне брака, меняющих партнеров, когда прежний наскучил, об этих грязных девицах-хиппи с цветами в волосах. Исабель читала, что теперь в университетских городках доктора раздают противозачаточные пилюли всем, кто хочет, что девицы относятся к своим юным телам, как к игрушкам.
Это причиняло боль.
Ей больно было видеть билборды, теле-, да и любую рекламу, в которой товар представляли соблазнительные молодые женщины. И казалось, что все рекламы используют только их. Казалось, любая реклама несла сексуальный подтекст. Все занимались любовью всем на потребу.
Было слышно, как внизу, на кухне, дверь открылась и закрылась.
— Мама?
Исабель не сдвинулась с кровати, слушая, как Эми медленно поднимается по лестнице.
— Мама?
— Я отдыхаю! — крикнула Исабель из-за двери.
Она слышала, как Эми остановилась.
— Я хотела убедиться, что ты дома, — сказала Эми.
— Я дома. — Исабель знала по тишине, что Эми была все еще рядом. — Ты хорошо провела время? — спросила Исабель в конце концов, лицо ее, сидящей в одиночестве, было сковано гневом.
— Нормально.
Опять тишина в коридоре и такая же тишина в спальне Исабель, обе они замерли, выжидая.
Потом Эми прошла по коридору в свою комнату.
В спальне Эми было ужасно жарко. Эми закрыла дверь, включила вентилятор, развернула его к кровати и легла, свесив ногу. Вообще-то она надеялась поговорить с матерью. После дома Стейси, холодного, как его обитатели, пройти по своему двору и увидеть мать было облегчением, ощущением своего дома.
Но дом не был своим. Нечего и надеяться. Мать была по-прежнему нестерпима. Но чего она ожидала? Что мать встретит ее у двери и скажет: «Доченька, я тебя люблю, поцелуй меня»? Это была чужая мать. Даже тогда, когда Эми была маленькой и прибегала с оцарапанным коленом, плача, Исабель просила ее перестать плакать. «Стисни зубы и терпи», — говорила она. И теперь она якобы «отдыхала» в своей комнате — чепуха на постном масле, ведь Эми только что видела ее у окна.
Поэтому нет никакого смысла радоваться дому. И она не радовалась. Хотя, вспомнив Деби Кей Дорн, она снова спросила себя: почему тогда девочка просто исчезла из своего дома, почему ее не нашли до сих пор? В газетах о ней давно ничего не писали. По телевидению на прошлой неделе диктор только и сказал: «Продолжаются поиски Деби Кей Дорн» — и все. Эми перевернулась на живот. Какая жуткая история с этой Деби.
И она же подтверждала, как глупо ведет себя Исабель. Любая другая мать была бы рада видеть дочь рядом, сидеть с ней за столом и разговаривать, вместо того чтобы тащиться наверх по лестнице «отдохнуть». Лучше бы Эми подольше побыла с Полом Биллоусом или осталась у Стейси.
Хотя Стейси вгоняла ее в тоску, особенно после этого кино, когда они пришли в комнату Стейси и та показала ей книгу о сексе, подаренную новым ухажером. Эми даже не знала, что у Стейси появился новый приятель, но он появился — парень по имени Джошуа, который уже заканчивал школу. Он купил ей эту книгу о сексе. Там были рисунки с разными позициями, и это заставило Эми думать о мистере Робертсоне, что было невыносимо. Парень в книге был с бородой, как у мистера Робертсона, а у женщины, с которой он проделывал все это, были прямые волосы. Картинки в книге заставили Эми почувствовать себя ужасно одинокой (и возбуждали беспокойное любопытство, потому что эта штука у мистера Робертсона, наверно, выглядела так же, с шишкой на кончике, и маленькими мешочками с другой стороны, и с волосами). Она сказала Стейси, что ей надо вернуться домой, прежде чем мать взбесится, но на самом деле она не могла больше оставаться и ей хотелось покурить в лесу, сидя на камне в одиночестве.
И тогда она встретила Пола, и это было само по себе странно, потому что она не знала его, а он вел себя так, будто они друзья. Конечно, он хотел узнать что-нибудь о Стейси, ведь ее родители не разрешили даже звонить. Эми ничего не сказала о новом приятеле Стейси, она просто сказала, что Стейси в порядке.
— Хорошо, — сказал Пол, кивая. — Потому что я действительно беспокоюсь, ты же знаешь.
— Еще бы, — ответила Эми, — конечно знаю.
Он предложил Эми прокатиться в его новом автомобиле.
— Нравится? — спросил он, улыбаясь.
Его зубы, как и огромные глаза, казались влажными, огромная ладонь ласкала рычаг переключения скоростей.
