– Ну, Лагги возвращается к родителям, в Беллс-Бич!
Когда девочка-водяная это услышала, из ее глаз покатились соленые слезы. Высохшие чешуйки на щеках заблестели от влаги. Тетя вполголоса принялась ее уговаривать, обещая ежедневный серфинг и заплывы к Большому Барьерному рифу на закате, и это даже ненадолго утешило Лагги, но стоило ей подумать о том, что придется расстаться с подругами и пропустить День Варенья Клодин… И она снова разрыдалась.
– Мы тебе пришлем видеозапись вечеринки! – пообещал Джексон, чтобы хоть что-нибудь сказать.
– Прошу прощения! – вмешалась его мать. – Мы тоже уезжаем.
– То есть как? Но я же не могу уехать! А как же школа? А занятия живописью? А Мелоди?!
– Мелоди славная девочка, Джексон, но в данный момент она меня волнует меньше всего.
Вокруг Фрэнки со всех сторон разгорались ссоры. Родители спорили с детьми о будущем, а дядя Влад отбирал у них мобильные телефоны.
Ляля осталась единственной, кто по-прежнему смотрел на экран.
– Это значит, что я могу приехать к тебе на яхту, да, папочка? – в ее голосе звучала надежда.
– Ля, я с этой яхты правлю международной империей. Это не увеселительная прогулка! – сообщил мистер Д, и что-то в его тоне говорило, что он сообщает это далеко не впервые.
Ляля потупилась, разглядывая ядовито-розовые шнурки своих армейских ботинок. Через некоторое время она подняла голову. Глаза у нее были на мокром месте.
– Значит, я остаюсь тут? С дядей Владом?
Мистер Д покачал головой.
– Но почему? – спросила она, пряча бледные руки в рукава мешковатой вязаной кофты. – Я же не как ты. Меня не видно ни на пленке, ни в записи. Меня никто не знает в лицо!
– Зато все знают, где ты живешь.
– Но…
– В Трансильвании тебе будет хорошо! – заверил отец.
– Нет! – Ляля отшатнулась от экрана. – Не отсылай меня к этим упырям!
– Не надо так говорить про дедушку с бабушкой. Тебе понравится! А если повезет, они тебя, возможно, даже научат быть ответственной и принимать решения.
Влад закатил глаза – этот камушек был в его огород.
– Но они пьют мясные коктейли и не выходят из дому до заката!
– Ну да, они слегка старомодны, – согласился мистер Д.
– Па, когда я сказала дедушке, что хочу стать ветеринаром, он ответил, что я и так ветеринар, раз не ем мяса! Он даже не знает, в чем разница между ветеринаром и вегетарианцем!
– Ну, меня-то они нормально воспитали, скажи?
Ляля промолчала.
– Ну так? – переспросил мистер Д. – Дедушка просто пошутил. Дай им шанс!
– Но, папочка!..
На экране появилась официантка со шкворчащим бифштексом на серебряном блюде.
– Боюсь, у меня сейчас другие дела! – объявил мистер Д. – Мэдди, телефоны!
Дядя Влад опорожнил черный мешок на пол. Вперед выступила элегантная и стройная мама Дьюса.
– Глаза закрыли! – приказала она, собираясь приподнять свои темные очки от Диора. Все зажмурились, и она сняла очки. В комнате заметно похолодало, потом опять потеплело – Мэдди снова опустила на глаза зеркальные линзы.
– Все чисто! – объявила она.
Перед ними возвышалась каменная скульптура, изготовленная из их собственных мобильников, бумажников и удостоверений – еще одно никому не ведомое произведение искусства, которое будет громоздиться в их подземном убежище. Последняя дань непрекращающейся борьбе.
– Ну, всем удачи! – сказал мистер Д, перекрывая всхлипывания. – И помните: мы гордо спрячемся в кусты!
– Гордо спрячемся в кусты… – пробормотали в ответ все присутствующие. Кроме Штейнов.
Экран потемнел, монитор втянулся в потолок.
Тетушка Корал, все еще утешавшая Лагги, метнула в сторону Штейнов серию убийственных взглядов.
– Что ж, пойдемте, пожалуй, – сказал Виктор, покровительственно обнимая за плечи Фрэнки.
Фрэнки просто не верилось, что родители всерьез намерены остаться.
– Что, и все? Мы возьмем и вернемся на Рэдклиф-вэй?
Вивека опустилась на колени и взяла дочку за руку.
– Да, вернемся, и все! – Ее лиловые глаза смотрели уверенно и твердо. – Мы веками старались жить по-своему, и ничего хорошего из этого не вышло. Попробуем теперь поступить по-твоему!
– По-моему?! – Фрэнки заискрила и тут же отдернула руку. Представлять себя вождем удавшейся революции было так же высоковольтно, как подключиться к зарядному устройству. Но теперь, когда это было сказано вслух, слова звучали чересчур весомо – они были отягощены ответственностью и серьезными последствиями. А после многочисленных безуспешных попыток бороться за свободу Фрэнки была уже не уверена, что способна нести этот груз в одиночку. – Но у меня ведь нет никаких особенных планов, ничего такого…
– Это замечательно! – хмыкнул Виктор – он явно тоже вспоминал ее былые подвиги. – Потому что прямо сейчас ничего такого особенного делать не надо, надо просто спокойно сидеть дома. Наша цель – продолжать жить своей жизнью. Заниматься своими делами. И все. Ничего больше. Пока. Никаких заговоров, никаких планов, никаких блестящих идей. До тех пор пока не разберемся, с кем и чем мы имеем дело. Это понятно?
– Понятно… – кивнула Фрэнки, хотя на самом деле не поняла. Поняла, но не все. Но она поймет. В понедельник. Как только поймает в школе Бретта и попросит – нет, потребует! – объяснить, какую роль он сыграл во всей этой катастрофе. А уж тогда, когда Фрэнки разберется с Бреттом, она будет строго следовать правилам, предложенным папой.
Виктор повел свою семью к старой деревянной двери. Кто-то лил слезы, а кто-то бросал мстительные взгляды им вслед. По пути Фрэнки с Вивекой то и дело останавливались, чтобы обняться с друзьями и пожелать им счастливого пути.
– Вы в самом деле остаетесь? – спросила госпожа Дж., утирая скомканным платочком слезинку, выкатившуюся из-под толстых очков в черной оправе.
– Остаемся! – ответила Вивека и улыбнулась Фрэнки. Фрэнки улыбнулась в ответ.
– Жаль, что мы с Джексоном не можем остаться. Но, увы…
– При всем моем уважении, Вив, – перебила Мэдди Горгон, – вы уверены, что так будет лучше для вашей дочки?
– Абсолютно! – сказала Вивека. Ее уверенность отразилась в зеркальных линзах диоровских очков Мэдди.
– Это была моя идея! – вставила Фрэнки, бросившись защищать маму.
– За последние несколько месяцев мы многому у нее научились! – И Вивека широко улыбнулась дочери.
– Детки у нас умные, не вопрос. – Мэдди мяла в руке узел своей желто-зеленой косынки. – Но в такие времена, как теперь, думаю, учиться следует все-таки у старших.
